Православный форум Доброе слово

Пожалуйста разясните , что это за знак, и как он появился?

2. К наличию какой бы то ни было нехристианской символики в православном Храме я отношусь отрицательно.

Было время, особенно в XVIII и начале ХIX веков, когда в России в образованных и состоятельных кругах общества процветало масонство. Символика масонства весьма обширна и разнообразна. Однако корни ее связаны с тайным еврейским учением каббалой, откуда и перекочевали многие символы и знаки. Богатые масоны строили и украшали храмы, наполняя их скрытой масонской символикой, это было хорошим тоном. Другие масоны видели эти тайные и понятные только для них знаки, и радовались душой о величии и вездесущии их ордена (ложи). В своих усадьбах они строили даже нехристианские храмы, например, храмы Разума, или Трех Добродетелей, или вообще языческие – Аполлона или Афродиты. Хозяин, как говорится, барин. Надгробия они себе заказывали также специальные, масонские – без креста со всякими знаками, или наоборот - Крест обвитый розой. Это значит, что покойный принадлежал к ложе розенкрейцеров. То что масонство и христианство разные вещи – это особый разговор, но многие из масонов, посвященные в не очень высокие градусы, наивно думали, что это почти одно и тоже (так им поначалу говорили).

Известный архитектор и масон Баженов строил в селе Царицыне под Москвой дворец для Екатерины II. Императрица к тому времени (конец XVIII века) перестала заигрывать с Вольтером и прочими «просветителями» во Франции, увидев плоды их масонского просвещения – революцию, гражданскую войну, гильотину и тысячи отрубленных голов. Кстати, знаменитый собор Нотр Дам де Пари масоны превратили в храм Разума, торжественно посадив на престол голую проститутку. Только Наполеон I для своей коронации вновь обратил его в христианский храм. Так вот, Екатерина, приехав в Царицыно посмотреть, как идет строительство, увидела на стенах дворца и вообще повсюду масонскую символику. Она была так возмущена, что тут же приказала свернуть строительство и больше в Царицыно не приезжала. Дворец до последнего времени (более 200 лет) так и оставался недостроенным.

В конце XIX и начале XX века вновь в России пробудился интерес к масонству. Опять образованное (но не просвещенное светом Христовым) общество захлестнуло увлечение всякими тайными учениями. Опять многие образованные и талантливые люди путались в трех соснах, не отличая христианства от масонства и прочих модных оккультных учений. Увлечение тайными знаниями так их переполняло, что архитекторы, художники или богатые меценаты стремились, где можно и где нельзя понатыкать масонских символов в новых строящихся храмах.

С так называемой «Звездой Давида» не все так просто. Иногда ее сознательно, как масонский символ внедряли в украшения христианских храмов. Но чаще всего, особенно на Востоке, она была элементом восточного орнамента, почти одинаково распространенным в искусстве Иудаизма, Ислама и Христианства. Здесь не стоит искать происков масонов, хотя исключать влияния каббалы и восточного оккультизма тоже нельзя.

Так что же нам теперь делать? Каленым железом выжигать масонские символы или горько плакать? Наверное, ни то и не другое. Все эти масонские попытки внедриться, углубить сакральный смысл (так некоторые думали), или осквернить христианские святыни (были и такие цели), как мы сегодня видим, ни к чему не привели. Врата адова Церкви не одолеют. Все эти «знаки» есть памятники опасных заблуждений, наивной неразборчивости или слепого подражания наших соотечественников. Прости им, Господи, не ведали, что творили.
о. Виталий
http://pravoslavie.dubna.ru/3/questions ... =2&id=1049

Вопрос:

Скажите, пожалуйста, почему на крестах храма Христа Спасителя изображены шестиконечные звезды (12 штук на каждом кресте)? Ведь их можно принять за звезды Давида, т.е. символ иудеев? Насколько знаю из Апокалипсиса, Иисус говорит, что утренняя звезда дается пастырям (в переносном смысле царям), т.е. тем христианам, которые выстояли все испытания, и, если понимать буквально, то значит и воскресшим со своих "крестов" также, как и Сам Иисус Христос. Еще Сам Иисус говорит, что он звезда Светлая и Утренняя. Скажите еще, пожалуйста, что означают эти Светлая звезда и Утренняя звезда по православной символике? А также: Первый - Последний, Альфа - Омега, Начало и Конец, Корень Давида - потомок Давида? И как эти звезды изображаются?
Сванте

Отвечает священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря:

Гексаграмма (греч. hex – шесть; gramma – черта, линия) – шестиконечная звезда, составленная из двух равносторонних треугольников, имеющих общий центр. Она не является особым символом иудаизма. Гексаграмма встречается за много веков до Р. Х. в Индии, Месопотамии, Британии и др. странах. Она широко использовалась как элемент декора в средние века в арабских странах. Изображение ее можно встретить на старых мусульманских кладбищах. До конца 18 века к гексаграмме лишь эпизодически обращались представители иудаизма. Только с начала 19 века евреи начинают принимать ее как национальную эмблему. В последние два века она часто изображается на синагогах, в еврейских изданиях, на могильных памятниках. С образованием еврейской государственности шестиконечная звезда изображается на израильском флаге. Выбор этого знака не имеет опоры в религиозной или исторической традиции иудаизма. Названия «щит Давида» (маген Давид) и «печать Соломона» (sigillum Solomonis) - условны. Связь гексаграммы с этими двумя великими царями библейской истории никак не прослеживается. У древнееврейских воинов было два вида щита: большой продолговатый для защиты всего тела (евр. цинна) и небольшой круглый (евр. маген). Нет никаких свидетельств, что у Давида был не круглый щит, а шестизубчатый. Вряд ли и у царя Соломона могло быть начертание гексаграммы. Синайское законодательство запрещало делать изображение «того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли» (Исх.29:4). Евреи понимали это предписание предельно широко. Шестиконечная звезда могла восприниматься как изображение того, «что на небе вверху».

Иногда ссылаются на то, что с конца 17 века гексаграмму использовали каббалисты. На это надо решительно сказать, что нет ни одной геометрической фигуры, которая за долгую человеческую историю не была бы предметом философско-космологических и оккультно-мистических спекуляций. Если мы, отвергая разные лжеучения, не воспринимаем их символические истолкования, они для нас будут лишь геометрическими формами, взятыми из сотворенной Богом природы. Мы не должны абсолютизировать знаки, чтобы не допустить в свое сознание элементы магизма.

В храме Христа Спасителя гексаграмма присутствует в декоративно-эстетических целях.

Господь Иисус Христос после данных тайновидцу откровений, подтверждая Свое Мессианское достоинство, называет Себя: Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний. С помощью первой и конечной букв греческого алфавита Он указывает на заключенную в Нем полноту. Такое образное выражение применялось и еврейскими книжниками: «от Алефа до Тава». Выражение Альфа и Омега означает, что Христос есть истинный Бог. Ранее в тексте этот образ дважды применялся к Богу Вседержителю (ср. Отк.1:8; 21:6). Тождественно по смыслу выражение Первый и Последний. Оно встречается и в Ветхом Завете: «Так говорит Господь, Царь Израиля, и Искупитель его, Господь Саваоф: Я первый и Я последний, и кроме Меня нет Бога» (Ис.44:6; Ис.48:12). На абсолютную полноту Бога указывает так же соединение слов «начало и конец».

Продолжая подтверждать Свое Божественное достоинство, Иисус Христос применяет к Себе образы и выражения, которые указывают на древние пророчества о Нем: «Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля» (Числ.24:17). Св. апостол Петр подтверждает, что это выражение относится именно к Христу: «И притом мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших» (2 Пет.1:18-19). Спаситель называет Себя утренней звездой, потому что она предвещает восход солнца, который прогонит мрак ночи, тьму греха и смерти. «Кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками <...> и дам ему звезду утреннюю (Откр.2:26,28). Обетование утренней звезды - это обетование Самого Христа.

Выражение «корень и потомок Давида» тесно связано с пророчеством Исаии: «И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его; и почиет на нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия» (Ис.11:1-2; ср. «Дух Господень на Мне», Лк.4:18). Иессей был отцом Давида. Слова корень Иессея, также как и корень Давида, указывают, что Иисус – обетованный Богом через пророков Мессия, Который произойдет из царственного рода Давида. Он не только является исполнением пророчества, но и одновременно есть тот вечный корень, из которого произошел Давид.

В Православии нет специального изображения утренней звезды.
http://www.pravoslavie.ru/answers/6382.htm

Сергей Ходнев
Узор Всевидящее Око
XI-MMIV - 15.07.2004


Андрей Воронихин
Казанский собор в Санкт-Петербурге. Всевидящее Око украшает тимпан главного портика и собирает в себя перспективу города
Когда европейская архитектура стала активно использовать в качестве декоративного мотива «Всевидящее Око» (а началось это в XVII веке), принято было думать, что в этом случае используется какая-то необычайно древняя, освященная традициями символика. Это странным образом и правда, и неправда одновременно.


Правда – потому что, действительно, глаз встречается в символике множества мировых культур, начиная от самых древних. И вполне естественно связывать с окулярным символом идею Божества, которое все видит. Неправда – потому что никакой непрерывной тысячелетней традиции (как думалось) «всевидящие очи» в европейском барокко не продолжали, скорее утверждая новую традицию с надуманной генеалогией. Вопреки распространенному мнению, пресловутое Всевидящее Око (глаз в треугольнике, окруженный сиянием) никак не связано ни с каббалой, ни с масонством. Этот символ появляется в позднеренессансной эмблематике и в этом контексте никакого особенного внимания к себе не привлекает: в тогдашних обширных руководствах по эмблематике (вроде «Emblemata» Андреа Альчиати или «Иконологии» Чезаре Рипа) можно отыскать и более мистичные, на современный взгляд, изображения. В нем больше схоластической абстракции, чем мистицизма, иконографический язык этого символа прост до предела: равносторонний треугольник – совершенное триединое Божество, глаз – всевидящее Провидение, сияние – неприступная слава. Чего-то специфически ренессансного, отличного от средневековой символики здесь немного. Но это немногое значительно. Мы не можем сомневаться, что на распространение этого символа повлияло открытие в 1419 году «Иероглифики» Гораполлона – египетского писателя эпохи позднеримского синкретизма, возвышенно толковавшего вполне заурядные древние иероглифы в духе александрийской экзегетики. Двумястами годами позднее, когда за аллегорическую экзегезу древнеегипетской культуры взялся отец Афанасий Кирхер, мода на египетские символы становится повсеместной. А изображение глаза, действительно, в этих символах встречается часто.


На самом деле в классической древнеегипетской мифологии «око Гора» («Уджат» или «Уаджет») – символ воскресения Осириса, которое последовало после того, как Гор дал проглотить своему отцу собственный глаз. Но Кирхер и его предшественники, вдохновленные Гораполлоном и Климентом Александрийским, видели в этом оке выражение высоких представлений египтян о всевидящем Абсолюте. Тогда все становилось в стройную систему: если египтяне, согласно уклончивым трактовкам иных отцов Церкви, постигли или предвидели нечто очень существенное относительно Божества, то значит, ветхозаветной религии, религии Отца было бы незазорно пользоваться кое-какими из особо сакральных египетских символов. А раз так, выходит, что неописанная и неизобразимая сущность Ветхого денми очень логично подходит для того, чтобы ее символом было именно Всевидящее Око, композиция подчеркнуто абстрактная, почти нефигуративная.
Надо подчеркнуть, что сакрализация Ока произошла довольно поздно, уже в пору высокого барокко, и даже тогда этот символ продолжал бытовать в виде вполне себе секулярной эмблемы Провидения. И контекст бытования у него соответственный, подобающий эмблеме – мы практически не встречаем его в живописи, зато можем видеть на аллегорических гравюрах – например, «конклюзиях» петровского и послепетровского времени, где Око бдительно надзирает за очередной викторией или престолонаследной коллизией. И, конечно, в архитектуре – в церковной архитектуре по преимуществу. И в этом случае появление Ока неожиданно оказывается до такой степени обоснованным и логичным, что, действительно, кажется, будто традиция именно к этому уверенно шла и шла тысячелетиями.
Строго говоря, этих случаев два. Над порталом (особенно над главным входом в церковь) и над главным алтарем, как завершение алтарной композиции. Это уже не просто concetto, не просто аллегория. Получается, что церковное здание – это не просто более или менее гармоничное сочетание масс, объемов, пространства, в него нельзя просто так войти и выйти, не вступив с ним ни в какой контакт. Volens-nolens ты оказываешься один на один с ощущением, что тебя видят, что архитектура видимого дома Божьего наделена еще тем недреманным всевидением, которое присуще невидимому Божеству. Даже если Око притаилось среди лепных завитков декора, оно все равно вызывает это ощущение таинственного присутствия (и распространяет это ощущение на окружающие его архитектурные элементы). Во-первых, среди прихотливого позднебарочного декора строгий треугольник рано или поздно бросается в глаза. А во-вторых, архитектура изначально выделяет Всевидящему Оку такое место, чтобы оно как раз и бросалось в глаза, чтобы зритель по возможности неизбежно вступал в оптический контакт с немигающим взором Провидения.
Когда оно размещается над порталом, тут даже не стоит придумывать особо эффектных ходов. Локализация изображения над входом, обозначение таким образом особо маркированного перехода, порога – мотив древний, как сама архитектура. В случае христианских храмов это тем более естественно. Другое дело, что с течением времени Око все чаще перемещалось выше по фасаду – на фронтон. Никакие теоретики ордера, ни античные, ни ренессансные, такого предвидеть не могли, и тем не менее нельзя не признать, что мало какой из употребимых в XVIII-XIX веках христианских символов до такой степени идеально и гармонично врисовывался в декор фронтона, как пресловутый треугольник с глазом, окруженный лучами.
Что же до алтарей, то здесь в игру вступал весь интерьер храма, концентрирующий все внимание зрителя на главном алтаре – то есть действовали все многообразные приемы (чисто архитектурные, живописные, иллюзионистские, сценографические), которые в барочном зодчестве применялись и безо всякого Всевидящего Ока. Нюанс, однако, в том, что зрительный контакт в случае, если Око в алтарной композиции все-таки фигурирует, получался двоякий. Сначала взгляд зрителя устремляется на сам престол и на табернакль, то есть он сам, зритель, видел то место, где физически пребывает Господь. А потом – естественное движение взгляда молящегося вперед и слегка вверх – и вдруг из скульптурных лучей на человека устремляется пронизывающий все пространство церкви божественный взгляд. Который, из-за абстрактности самого символа, кажется более бдительным, что ли, более многозначительным и более пристальным. Это впечатляет не то чтобы своей неожиданностью, а скорее элегантным переворачиванием всех принципов, по которым работает церковный интерьер, особенно барочный. Все строится с учетом законов оптики, то есть услужливо приспосабливается к тому, как устроен человеческий глаз: символы, аллегории, лепнина, колонны, капеллы приобретают в некотором смысле какую-то умопостигаемую уютность, если понимать, что производимое ими впечатление базируется на посюсторонних и вполне материальных закономерностях. Вот, наконец, торжество этих закономерностей – точка схода, фокусирующая зрение на алтарной композиции. И вдруг этому самому зрению, на которое работает все пространство церкви, жестковато напоминают о том, что есть еще Зрение, которое все видит без всякой земной оптики.
Некоторая загвоздка тут и обретается. С одной стороны, символ сильный и очень хорошо работает в условиях барочного церковного интерьера, вписываясь в свойственную тому времени диалектическую игру зримого и прозреваемого. С другой стороны, это символ со светской генеалогией и несущий мало доктринального, вероучительного смысла. Да, тринитарность, да, всевидящий Промысел – но для XVII (и тем более для XVIII) столетия этого уже мало. Мало для того, чтобы решительно и повсеместно использовать в церковном искусстве. Отдельно взятая идея всевидящего Абсолюта мало что значит для контрреформации, для пропаганды исключительности католического вероучения. С полным душевным спокойствием этим символом могли пользоваться и пользовались и протестанты, и православные, и даже, страшно сказать, деисты.
А поскольку это символ, как было сказано, с полусекулярным происхождением, он мог превосходно использоваться там, где архитектура должна была репрезентировать не только и не столько централизованную католическую систему вероучения, сколько религиозность государства, которое само и является на свой лад блюстителем интересов всевидящего Абсолюта. Не случайно примеры употребления Всевидящего Ока в архитектуре, если брать XVIII век, в подавляющем большинстве относятся к тем странам, которые ассоциируются отнюдь не с оголтелой супрематией Рима, а с просвещенным абсолютизмом. Это Австрия, множество провиницальных монастырей и церквей которой украшаются изображением Ока (церкви в Гмюнден-ам-Траунзее и в Траункирхене, монастырь св. Флориана в Линце и др.); причем в том же Гмюндене, например, Всевидящее Око, наряду с габсбургским гербом, размещено и на фасаде здания местной судебной управы. Это Франция – золотое Око меж двух коленопреклоненных ангелов украшает алтарь новой Королевской капеллы в Версале. Наконец, Россия, где еще с петровских времен пресловутый символ особенно активно используется в архитектурном декоре. Лишь в самом конце XVIII века, когда Око предсказуемо вошло в обиход масонской эмблематики, Екатерина II попробовала наложить вето на его употребление в православной архитектуре (примечательно, что именно суверен принимает авторитетное решение о том, стоит или не стоит наделять архитектурные произведения символом всевидящего Провидения). Ее более устраивало, когда вместо глаза в том же треугольнике стояло церковнославянское «БГЪ» под титлом – аналог бытовавшего наряду с Оком символа «Тетраграмматон в треугольнике». Впрочем, в павловское, александровское и отчасти николаевское время Око вернулось на фасады православных храмов. Эти образчики русского классицизма весьма многочисленны; достаточно вспомнить хотя бы Казанский собор Воронихина – фронтон с позолоченным Оком украшает главный фасад храма. И опять-таки – тот же символ фигурирует не только в церковной архитектуре, но и в гражданской и даже государственной эмблематике. На наградных медалях, посвященных победе 1812 года, мы видим Всевидящее Око, окруженное девизом «Не нам, не нам, но имени Твоему».
Исчезновение Всевидящего Ока естественным образом совпадает с утверждением идеологии «православие, самодержавие, народность» и с нарождением национального стиля. В таких обстоятельствах символ, за которым числится такое прошлое – гуманистическо-иезуитское изобретение, католические алтари, масонский обиход и эмблема просвещенного государя – выстоять, конечно, не мог. Да и в Европе почтенный окулярный символ с начала XVIII века перешел в несколько маргинализированное состояние, вызывая негодование всяческих адептов теории заговоров своим употреблением в среде тайных обществ.
Это завершило историю распространения именно Всевидящего Ока, волею судеб оказавшегося самым употребительным, самым удобным и самым многозначным способом делать архитектурное произведение не только зримым, но и в некотором смысле зрящим. Между тем правда, неведомая позднеренессансным иконологам, состоит в том, что, разрабатывая иконографию Ока, они на самом деле приобщались к куда более обширной традиции, чем им казалось. Если копнуть поглубже, то выясняется, что в самые разные времена сакральному зданию тут и там свойственно передавать не только абстрактную нуминозность, но и ощущение надмирного Зрения, от которого невозможно укрыться именно потому, что оно превосходит человеческие представления о скрытом и зримом. На православном Востоке уже в поздневизантийском искусстве появляется иконописный сюжет «Спас Недреманное Око», который выражает, строго говоря, ту же идею всевидящего (и все предвидящего) Промысла, что и глаз в треугольнике, но только с помощью гораздо более сложного языка. Напомню: это изображение почивающего в Эдемском саду с открытыми глазами Христа-отрока, которому предстоят Богоматерь и ангел с орудиями Страстей. Причем эта композиция – как и европейское Око – в греческой традиции часто размещалась над порталом храма. А еще дальше, в Непале и Тибете, с куда более древних пор изображением глаза украшалась верхняя часть ступ: четыре глаза по четырем сторонам света – значит, всевидящие. Так до сих пор эти ступы и смотрят во все стороны, и кажется, что они и знать не хотят ни о Кирхере, ни о Гораполлоне, ни о масонах, ни о Екатерине II. И что спрятаться от абсолютного взгляда не помогают ни идеология, ни традиция, ни история архитектуры.
http://www.projectclassica.ru/v_o/11_20 ... _o_05a.htm

А еще, говорят, в 18 веке иконы писались с девиц не совсем благочестивого поведения.

Всяко было. Чего уж там. Главное не зацикливаться на этом. Иконы ведь потом намолили

Всяко было. Чего уж там. Главное не зацикливаться на этом. Иконы ведь потом намолили

Ничего себе, и Вы будете молиться на "богородицу" с открытыми грудями?

Что-то не припомню таких в православной иконографии. А Вы знаете?

.. икона Богородица Млекопитательница.

<<...Осталось много преданий о чудотворной силе этой иконы, она помогала при избавлении от различных бед и недугов... http://www.hram.ru/index.php/library-bogorodica-19 >>

Да я знаю, что икона чудотворная, просто это ответ на вопрос AnnaOl.

Нет, это не ответ. Это подмена схожих смыслов.

Это вы так решили ,или вам кто то подсказал?

Ничего себе, и Вы будете молиться на "богородицу" с открытыми грудями?

В ответ на тему. Она несколько шире, чем неудачные автографы померших когда-то людей на Церкви Божьей.
Актуальней другое, я так думаю. Например, "автографы" бесов на лице земли, созданной Богом. У нас под Омском есть "аномальная", как ее называют, зона. Деревня Окунево. И там концентрируются все охочие до чудес, поклонники фаллосов, "матерей Сырой Земли", видят тарелки, вопрошают о смысле жизни коров, собираются теоретики идеи о том, что "священное" слово "ОМ" произошло на на берегах реки Омки, ,что текет по Омску, где жили предки индусов,а значит, арии зародились под Омском, а значит, и все человечество,нашли древнеарийские раскопки где-то в соседней деревне.Все местные "ищущие" истины уломились в "святое" место, некоторые там бегают голышом, устраивая коллективный секс по изображениям на древнеиндийских храмах...
В общем, весело живут у нас в Сибири.

Что подобает христянину, а что не подобает судить не Вам, уважаемая AnnaOl. Вы вопрос задали? Задали. Я Вам на него ответил. Грудь у богородици там видна, это факт! К Богородице я отношусь с глубочайшим уважением и трепетом, если не сказать больше!!! И отвечая, у меня и в мыслях небыло чего то непристойного по отношению к этой иконе, тем более что икона чудотворная, и смысл она несёт совсем не тот, о котором вы подумали!. Я еще раз Вам повторяю, тема далеко не про это... А Вы устраиваете здесь какую то дискуссию, вообще не по теме, для этого есть специальный раздел форума. Хватит спорить!!!

Да, Сибирь - это другая страна А что местные батюшки освятить не пробовали?