Православный форум Доброе слово

Ангел

В вечерний час, над степью мирной,
Когда закат над ней сиял,
Среди небес, стезей эфирной,
Вечерний ангел пролетал.

Он видел сумрак предзакатный, —
Уже синел вдали восток, —
И вдруг услышал он невнятный
Во ржах ребенка голосок.

Он шел, колосья собирая,
Сплетал венок и пел в тиши,
И были в песне звуки рая —
Невинной, неземной души.

«Благослови меньшого брата, —
Сказал Господь. — Благослови
Младенца в тихий час заката
На путь и правды и любви!»

И ангел светлою улыбкой
Ребенка тихо осенил
И на закат лучисто-зыбкий
Поднялся в блеске нежных крыл.
(И. Бунин)

* * *

За все Тебя, Господь, благодарю!
Ты, после дня тревоги и печали,
Даруешь мне вечернюю зарю,
Простор полей и кротость синей дали.
Я одинок и ныне — как всегда.
Но вот закат разлил свой пышный пламень,
И тает в нем Вечерняя Звезда
Дрожа насквозь, как самоцветный камень.
И счастлив я печальною судьбой,
И есть отрада сладкая в сознанье,
Что я один в безмолвном созерцанье,
Что всем я чужд и говорю — с Тобой.
(И. Бунин)

* * *

...Зачем и о чем говорить?
Всю душу, с любовью, с мечтами,
Все сердце стараться раскрыть —
И чем же? — одними словами!

И хоть бы в словах-то людских
Не так уж все было избито!
Значенья не сыщете в них,
Значение их позабыто!

Да и кому рассказать?
При искреннем даже желанье
Никто не сумеет понять
Всю силу чужого страданья
(И. Бунин)

ВЕСНА

Уходи, зима седая!
Уж красавицы весны
Колесница золотая
Мчится с горной вышины!

Старой спорить ли, тщедушной,
С ней - царицею цветов,
С белой армией воздушной
Благовонных ветерков!

А что шума, что гуденья,
Теплых ливней и лучей,
И чиликанья, и пенья!..
Уходи себе скорей!

У нее не лук, не стрелы,
Улыбнулась лишь - и ты,
Подобрав свой саван белый,
Поползла в овраг, в кусты!..

Да найдут и по оврагам!
Вон уж пчел рои шумят,
И летит победным флагом
Пестрых бабочек отряд!

(Аполлон Майков)

ВЕСНА

Над землею воздух дышит
День от дня теплее;
Стали утром зорьки ярче,
На небе светлее.

Всходит солнце над землею
С каждым днем все выше,
И весь день, кружась, воркуют
Голуби на крыше.

Вот и верба нарядилась
В белые сережки,
И у хат играют дети –
Веселятся крошки!

Рады солнечному свету,
Рады дети воле,
И теперь их в душной хате
Не удержишь боле.

Вот и лед на речке треснул.
Речка зашумела
И с себя зимы оковы
Сбрасывает смело;

Берега крутые роет,
Разлилась широко…
Плеск и шум воды бурливой
Слышен издалека.

В небе тучка набежала,
Мелкий дождик сеет…
В поле травка показалась,
Поле зеленеет.

На брединнике, на ивах
Развернулись почки,
И глядят, как золотые,
Светлые листочки.

Вот и лес оделся, песни
Птичек зазвенели,
Над травой цветов головки
Ярко запестрели.

Хороша весна-царица,
В плащ цветной одета!
Много в воздухе разлито
И тепла и света…

(Иван Суриков)

НОКТЮРН

Между мною и тобою — гул небытия,
звездные моря,
тайные моря.
Как тебе сейчас живется, вешняя моя,
нежная моя,
странная моя?
Если хочешь, если можешь — вспомни обо мне,
вспомни обо мне,
вспомни обо мне.
Хоть случайно, хоть однажды вспомни обо мне,
долгая любовь моя.

А между мною и тобой — века,
мгновенья и года,
сны и облака.
Я им и тебе сейчас лететь велю.
Ведь я тебя еще сильней люблю.

Как тебе сейчас живется, вешняя моя,
нежная моя,
странная моя?
Я тебе желаю счастья, добрая моя,
долгая любовь моя!

Я к тебе приду на помощь,— только позови,
просто позови,
тихо позови.
Пусть с тобой все время будет свет моей любви,
зов моей любви,
боль моей любви!
Только ты останься прежней — трепетно живи,
солнечно живи,
радостно живи!
Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи,
счастливо живи всегда.

А между мною и тобой — века,
мгновенья и года,
сны и облака.
Я им к тебе сейчас лететь велю.
Ведь я тебя еще сильней люблю.

Пусть с тобой все время будет свет моей любви,
зов моей любви,
боль моей любви!
Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи.
Счастливо живи всегда.

Роберт Рождественский

Изящен профиль благородный,
Душа открыта для добра.
Привыкла жертвовать свободно,
Любить, как мать и как сестра.

Что ей мешает быть счастливой?
Найти в себе душевный рай?
Бесенок разума, трусливый
И любопытный многознай.

Он, этот вредный мефистофель,
Следит за ней, как за святой,
И омрачает ясный профиль
Душе ненужной суетой.

Задумав сбить ее с дороги,
Он может ум ей обольстить,
Но никакой наукой строгой
Не отучить ее любить.

/А.Солодовников/

Видно, некогда нам стариться,
В наше время темп другой,
И без бабушки не справиться
С этим темпом молодой.

Вот, глядишь - фигурка статная
Сохранилась в шестьдесят,
Только пряди аккуратные
Серебром уже горят.

Между службою и отдыхом
Не приходится дремать,
Надо внучку пичкать воздухом,
Книгу надо дочитать.

Раскладушка на ночь ставится
Между шкафом и стеной.
Где уж тут успеть состариться
В этой жизни чумовой.

(А.Солодовников)

урок пения

Вздохну, — а звук подать не смею.
Дышу, — а пения все нет.
От огорчения слабею.
В глазах мутится белый свет.
Вдруг верный звук меня находит
И сразу застает врасплох.
Мне страшно — кажется, что входит
В мое дыхание Сам Бог.
Я не могу, я не святая.
Мне трудно этот звук понять.
Я трепещу, — и все теряю:
Грехи мешают удержать.
(Л. Крюкова)

На Крещение Господне

Благоволеньем Божьим соткан
Небесной милости огонь
Нисходит горлицею кроткой
На Божьи плечи, на ладонь

Приемлющего покаянье
И отпускающего грех.
И благодатное сиянье
Незримо окружает всех,

Кто обнажает со смиреньем
Бесплодие души больной
И, умиляясь тихим пеньем,
Приемлет в сердце плод благой

Крещения и покаянья:
Он постигает красоту
Великой тайны умиранья .
И сораспятия Христу.
(Л. Крюкова)

***
Украшенный чертог, покой неизъяснимый,
Гармония и лад, святые голоса.
Трепещут страх и смерть пред Воскресеньем Сына,
И милость Божия нисходит как роса

На души, сотворенные для Бога,
Уставшие от мира и тревог.
Исходит Бог от Царского Чертога
И украшает мысленный чертог.
(Л.Крюкова)

ОЧЕВИДЕЦ РАСПЯТИЯ
Странствуя по выжженным дорогам,
Видел он большие города.
Говорил желающим о многом
Иногда.
Как вели по городу и крёстный
Путь сгибал – уже видна гора.
Серая, казалась малорослой.
И царила адская жара.
Как тела избитые желтели,
Среднее – отлично от других.
Римляне стояли и потели.
Знойный мир был совершенно тих.
Двое по бокам – разбоем жили.
Средний же увенчан был венцом.
Не понять, за что казнили.
Небо просто плавилось огнём.
Среднего Царём именовали.
Точно крест был колос, тело – злак.
Очевидец помнил все детали,
Чётко повествуя что да как.
(Александр Балтин)

ГЕФСИМАНСКИЙ САД
Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.
Дорога шла вокруг горы Масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: “Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со Мной”.
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти черные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, осиленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: “Вас Господь сподобил
Жить в дни Мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час Сына Человеческого пробил.
Он в руки грешников Себя предаст”.
И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди — Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Петр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: “Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек.
Не уж то тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы Мне сюда?
И, волоска тогда на Мне не тронув...
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко Мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты”.
(Борис Пастернак)

ПЕРЕД ОБРАЗОМ СПАСИТЕЛЯ
Перед Тобою, мой Бог,
Я свечу погасил,
Премудрую книгу
Пред Тобою закрыл.
Твой небесный огонь
Негасимо горит;
Бесконечный Твой мир
Пред очами раскрыт;
Я с любовью к Тебе
Погружаюся в нем;
Со слезами стою
Перед светлым Лицом.
И напрасно весь мир
На Тебя восставал,
И напрасно на смерть
Он Тебя осуждал:
На кресте, под венцом,
И покоен, и тих,
До конца Ты молил
За злодеев Своих.
(А. Кольцов)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

Пост Великий на Руси.
Катит свадьба на такси.
Невдомек молодоженам,
В платье модно наряженым,
Что приняв земную плоть,
В скорбный путь идет Господь.

Сорок девять дней в году
По небесному суду
Покаянью предана
Православна сторона –
И Россия, как вдова,
Лишь молитвою жива.

Пост Великий на Руси,
Катит свадьба на такси:
«Нам и думать не гадать
Путь Голгофский обрыдать.
Все-то выдумки одни,
Все-то бабкины сплетни».
Наугад да на авось
Счастье с горки понеслось!

Пост Великий на Руси.
Катит свадьба на такси.
Что ж, потом не голоси,
Вольница шальная.
Пост Великий на Руси,
Пятница страстная!

(Л. Кононова)

Великим постом

Как говорит внимательный анализ, -
За четверть века беженской судьбы
(Не без печали и не без борьбы)
От многого мы все же отказались.

Но веру нашу свято мы храним,
Мы прадедовский бережем обычай,
И мы потерь не сделали добычей
То, что считаем русским и святым.

Хотя бы взять начальные недели
Вот этого Великого поста:
М ы снова у подножия Креста.
Постимся мы…говеем, отговели.

Чем нам трудней, тем крепче вера в нас.
И в этом, думается, наша сила:
Как древних предков, нас благословила
Твоя рука, Нерукотворный Спас!

С какою бы гримасою суровой
Грядущий день не выходил из тьмы,
Но русской вере не изменим мы
И не забудем языка родного!

(А. Несмелов)

***
Расползается по отлогам
Дымно-горькою пеной туман.
Мы не просим и днесь у Бога
Облегченья от тяжких ран.
Отчего ты, земля родная,
Так жестока к своим сынам?
Отчего не радушным краем,
А погостом становишься нам?
Околдована чёрным оком,
И поникли твои купола,
Но не будем мы верить року
И словам, будто ты умерла.
Не иссякла роса благодати
На ланитах твоих. Пойдём
Мы с тобою, Русь, на распятье
Святорусским, христовым путём.
Этот путь сквозь огонь - ты, Россия!
Им грядёт ныне белых отряд.
Мы вернёмся к тебе, живые,
Каждый верный твой сын и солдат.
(Елена Семенова)

***
Белая Гвардия, Белая Стая,
Белое Дело, Белая Честь...
Белая Истина не умирает,
Слушайте, слушайте Белую весть...
Вот он, последний парад обречённых.
В ладанках - пепел родимой земли.
В душах, годами войны закопчённых
Вера - поднимется Русь из пыли.
Гордые витязи Белой Идеи,
Где ваши латы? Заплаты замест?
Только лишь в небе огнём пламенеет
Светит России - наш Белый Крест.
Правнуки спор вековечный продолжат:
Кто был в усобице правый, кто нет?
Может, однажды опутанный ложью,
Освободившись, блеснёт белый свет...
Ну, а покуда ответ: мы сражались
Не за трусливое братство рабов.
Мы не писали кошмарных скрижалей
Кровью мильонов невинных голов.
И не за бред Третьего Вавилона,
Кровосмешенье языц и племён
Мы уходили тогда в степи Дона.
Не за свободы бесовский полон,
Не за топорное равенство мёртвых,
Чьи уравнялись молчаньем уста,
В час, когда правили красные орды,
Мы умирали за Русь и Христа!
(Елена Семенова)

СОЛОВЕЦКИЙ РОМАНС
Вереницею за вереницей
По расстрельной дороге идут.
Измождённые, гордые лица…
Впереди самый главный ждёт суд.
По холодному снегу босые
Уходили они к небесам,
Сыновья истреблённой России
С неземным светом в ясных глазах.
Напоследок курили, с насмешкой
На озлобленных катов косясь.
Кто-то слово молитвы утешной
Чуть шептал, слабой дланью крестясь.
Только не была страха, и слёзы
Не туманили твёрдый их взгляд.
Леденея в оковах мороза,
Как в последнем строю, их отряд.
Промолчит ледяная пустыня
Об умерших промёрзлой земле.
Вы пойдите с вопросом к пучине,
Сколько спит в её сумрачной мгле?
Кто сочтёт эти скорбные роты?
Помолись, святый Герман, о них.
Уходила Русь ввысь крестным ходом,
Распятая в кровавые дни.
(Елена Семенова)

***
Пресвятая Матерь Богородица,
Потерпи ещё моим грехам.
Мне давно пора бы успокоиться
И убрать из сердца ветхий хлам.
Не умею! Научи, Заступница
Ты меня смиряться и терпеть.
Суетою сердце моё мутится,
Ты не дай ему оледенеть.
Не оставь во мраке, Благодатная,
Ты рабу презренную свою,
Будь душе надеждой и отрадою,
Просветли жизнь грешную мою.
(Елена Семенова)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

Не вызывай в себе сомненье,
Чтоб без просвета не остаться,
Измерь надежду на спасенье
Святым желаньем подвизаться.

Пока живет сие желанье,
Не тщетно наше упованье.

(иеромонах Роман)

***
Живи с распахнутой душою,
Встречая зори босиком.
Не можешь стать водой большою -
Будь малым чистым родником.

Живи всегда мечтой высокой,
За все Творца благодари.
Не можешь стать звездой далекой -
Хотя б огарком, но - гори!

(иеромонах Роман)

В городе ночью...

В городе ночью
Тишина слагается
Из собачьего лая,
Запаха мокрых листьев
И далекого лязга товарных вагонов.
Поздно. Моя дочурка спит,
Положив головку на скатерть
Возле остывшего самовара.
Бедная девочка! У неё нет матери.
Пора бы взять её на руки
И отнести в постель,
Но я не двигаюсь,
Даже не курю,
Чтобы не испортить тишину,-
А еще потому,
Что я стихотворец.
Это значит, что в сущности
У меня нет ни самовара, ни дочери,
Есть только большое недоумение,
Которое называется: "мир".
И мир отнимает у меня всё время.

В.Ходасевич

_________________
8(

Николай Рубцов:

Рассыпались листья по дорогам.
От лесов угрюмых падал мрак...
Спите все до утреннего срока!
Почему выходите на тракт?

Но мечтая, видимо, о чуде,
По нему, по тракту, под дождем
Все на пристань двигаются люди
На телегах, в седлах и пешком.

А от тракта, в сторону далеко,
В лес уходит узкая тропа.
Хоть на ней бывает одиноко,
Но порой влечет меня туда.

Кто же знает, может быть, навеки
Людный тракт окутается мглой,
Как туман окутывает реки...
Я уйду тропой.

Ночь и день

Старую книгу читаю я в долгие ночи
При одиноком и тихо дрожащем огне:
«Все мимолетно — и скорби, и радость, и песни,
Вечен лишь Бог. Он в ночной неземной
тишине».

Ясное небо я вижу в окно на рассвете.
Солнце восходит, и горы к лазури зовут:
«Старую книгу оставь на столе до заката.
Птицы о радости вечного Бога поют!»
(И. Бунин)

Родине

Они глумятся над тобою,
Они, о родина, корят
Тебя твоею простотою,
Убогим видом черных хат...

Так сын, спокойный и нахальный,
Стыдится матери своей —
Усталой, робкой и печальной
Средь городских его друзей,

Глядит с улыбкой состраданья
На ту, кто сотни верст брела
И для него, ко дню свиданья,
Последний грошик берегла.
(И. Бунин)


* * *

Настанет день – исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.

И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку –
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.

И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно,
И море ровной синевой
Манить в простор пустынный свой.
(И. Бунин)

Спасибо ВАМ ВСЕМ за стихи!
За-ду-мы-ва-ют.....

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

МОЛЮСЬ ЗА ТОНЧАЙШЕЙ ЗАВЕСОЮ...
Молюсь за тончайшей завесою
За них, за себя - так недвижимо,
Беззвучно, смиренно, пристыженно,
За ширмой меж мною и бесами.
Завеса от ветра качается -
Становится ясным и видимым,
Кого я когда-то обидела.
Земля подо мной разверзается.
И рыже-кровавою раною
Стекает под ноги вся жизнь моя -
Такая ничтожно дешевая,
Такая заслуженно рваная.
Не стонами, даже не битвою
Себя оправдать и возвыситься.
Но ниже к земле - чтоб очиститься
Святой покаянной молитвою.
(Алексия Гравицкая)

В МОНАШЕСКИХ ОДЕЖДАХ...
В монашеских одеждах, смиренно, не спеша
По неизвестной тропке плелась моя душа,
И робко оставались, скрепя, в снегах следы.
Пустое - за спиною, но вечность - впереди.
И черносмольный ворон метался надо мной,
Крылами отгоняя прочь воздух ледяной.
Такой же птицей черной была я и сама,
Когда кругом стелилась пребледная зима.
Звенел морозный воздух и с ним колокола.
На каждый звук удара я тихим шагом шла
Все ближе ко спасенью и к Отчему крыльцу -
К безмерно милосердному Небесному Отцу.
Торжественною рясой ложился белый снег
На темные одежды, на кротость нежных век.
Перед Отцом и Богом упала я Рабой.
С чужой Судьбой простилась - простилась я с собой.
(Алексия Гравицкая)

О ВЕРНОМ ПУТИ
Дорогами тянется наше сознанье -
Распутья! Кресты!
Кто здесь уже был и понес наказанье?
Чей разум остыл?
Ступи к перекрестку на мост деревянный,
А дальше - клубок
Десятков и сотен путей безымянных,
Забытых дорог.
Пойдешь самой ровной - конца не узнаешь,
Устанешь идти.
Вторую избрав навсегда потеряешь
Начало пути.
Ступив на любую другую дорогу
С нее ты свернешь.
Задержишься с выбором хоть на немного -
И камнем уснешь.
И все ж разгадать нам загадку придется
О верном пути -
Лишь правильным выбором кто-то спасется
И сможет спасти.
(Алексия Гравицкая)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

Вход в Иерусалим

«Осанна! Осанна! Гряди
Во имя Господне!»
И с яростным хрипом в груди,
С огнем преисподней
В сверкающих гнойных глазах,
Вздувая все жилы на шее,
Вопя все грознее,
Калека кидается в прах
На колени,
Пробившись сквозь шумный народ,
Ощеривши рот,
Щербатый и в пене,
И руки раскинув с мольбой —
О мщенье, о мщенье,
О пире кровавом для всех обойденных судьбой —
И Ты, Всеблагой, Свете тихий вечерний,
Ты грядешь посреди обманувшейся черни,
Преклоняя свой горестный взор,
Ты вступаешь на кротком осляти
В роковые врата — на позор,
На пропятье!
(И. Бунин)

ЯСЛИ
Серыми пещеры были стены
Изнутри, снаружи чернота –
Чернота кружила несомненно
Ангельскими образами та.
Но зрачок наш не устроен, чтобы
Видеть лёгкий очерк высших крыл.
Ясли – это отрицанье гроба.
Что Иосиф там, в углу накрыл?
(Во дворе спилили старый тополь,
в Африке разбился самолёт –
сумму всех событий – их не много ль? –
круг единый глубиной вберёт.)
Ясли…А волхвы идут откуда?
Караван, верблюды и ослы.
Сколь возможно осознанье чуда,
Коль реально всё – тюки, мослы?
Ярок свет, идущий от пещеры.
Ясли света обещают нам
Измененье центра силы, меры
Восприятья. Обещают храм.
(Александр Балтин)

ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ
Ночью последней смыкается круг
С вечерей первого чуда.
Медлил Христос дать тепло Своих рук,
Скорбно глядел на Иуду.
Зная, что все соблазнятся о Нем
Хлеб преломил: час Мой пробил.
В Кане вода обратилась вином,
Ныне вино стало Кровью...
(Дарья Кучинскайте)

СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА
Даже, если погаснет лампада
На исходе убранства высот,
В эти сумерки пасынки ада
Не получат карающих льгот!
Не дождутся попятного стона
От души, облачённой в печаль.
Слишком явен у тверди амвона
Аромат, призывающий Даль.
(Лаура Цаголова)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

СТРАСТНАЯ НОЧЬ
И сон вспорола тень Креста!
И явь кровавым мхом разлита...
Что делать мне?
Считать до ста?
Страница Библии открыта
На той Главе, в которой Путь
Преткнулся глыбою Голгофы…
В кромешной древности уснуть?
Смирить в себе все притчи-строфы?
Представить вдруг, что Он не Тот,
Ниспосланный в низины рока:
Что целовал Искариот
Лишь самозваного пророка,
Что голоса учеников
Не предвещали: «Ты – Спасенье!»…
Венец терновый от врагов -
Не богоборное глумленье.
И Третий День – не Отчий Вдох,
А только хитрость приближённых.
В останках узников эпох
Не числятся сердца крещённых.
И все библейские места, -
Лишь мира прибыльная небыль …
НО СОН ВСПОРОЛА ТЕНЬ КРЕСТА,
И РАЗРАЗИЛОСЬ СКОРБЬЮ НЕБО!
(Лаура Цаголова)

СЕРДЦЕ
А знаете ли Вы, что сердце – орган слуха?
Острей иное слышит, тяжелей болит.
Внутри меня горит лампадка Духа,
Лампадка Троицы Святой во мне горит.
Бывает даже так, что сердце рвет на части,
Но теплится лампадка Слова на Кресте.
Ушел старик по зову блудной страсти,
Остался юноша в молитве и посте.
Молитесь, батюшка, о нас смиренно!
Проходит сладость блудного греха.
Я плачу оттого, что радость совершенна,
Когда она бесплотна и тиха.
Меня учили так, что сердце – орган слуха.
Оно, бывает, слышит, а, бывает, спит…
Внутри же нас горит лампадка Духа,
Лампадка Троицы Святой во всех горит!
(Дмитрий Юшин)

МОЛИТВА
Свете тихий, к тебе прикоснуться
Прихожу краем грешной души,
Чтобы к новой жизни проснуться
Прежде мне умереть разреши!
Научи умереть для лукавства!
От служения плоти изми!
Я хочу быть наследником Царства,
Покаянием веся все дни.
Жить хочу, каждый час умирая,
Каждый час воскресая Тобой,
Тихий Свете небесного рая,
В райских гущах мне даруй покой!
Помоги мне и всем земнородным –
Всем, кто силен, и всем, кто слаб.
Только раб и бывает свободным,
А свободный всегда только раб.
(Дмитрий Юшин)

* * *
Сколько смирился изгнанию,
Столько смирись изгнавшему!
Честь воздавай не знанию –
Богу, тебя Избравшему!
Знанием надмевается
Всякий им обладающий…
Кротостью исполняется
Ради Меня страдающий.
Верный Мне будет причастником,
Злой возбранит язвительно.
Веруешь в Церковь по праздникам?
Здорово, но не спасительно!
Скорченный в суетливости,
Ходишь на суд в Столешников,
В поисках справедливости…
Я же распят за грешников!
Что Мне в твоей речистости?
Много словес у глупости!
Ты же молчи, но в мудрости!
Веруй в бескомпромиссности!
(Дмитрий Юшин)

* * *
Настанет день –
И ты опустишь Крест,
И явятся все те,
Кто раньше был окрест,
Кого ты укорял
Воздвигнутым Крестом,
Кому мозги вправлял
Молитвой и постом.
Они придут к тебе
И молча обличат.
Что скажешь им в ответ?
Что ты невиноват?
Что немощен и слаб,
Как все, как все, как все!
Что ты убогий раб
Господень на земле!
(Дмитрий Юшин)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

* * *
Сними с души моей оковы
И тех, кто оковал, прости.
Хочу свободно слышать Слово
И смысл людям донести.
Жить в благодати, быть угодной,
Отчизне и Христу служить,
В любви и вере быть свободной
И горделивой не прослыть.
Молитва – что это такое?
Смиренный вниз опущен взор,
Проникновение святое
И тихий с Богом разговор.
Не больше и не меньше меры
Отпущенной служить хочу,
За истину, за крепость веры
Живу, страдаю и плачу.

(Алла Садовская)

СЛОВО

Твоё Слово всегда со мной
В моём сердце, в моих руках,
Потеряю в делах покой –
Утешенье найду в псалмах.
Твоё Слово – как острый меч,
Твоё Имя – надёжный щит.
Мне бы веру свою сберечь
В то, что Слово Твоё гласит.
(Алла Садовская)

* * *
Мои слова как через марлю цедишь –
Отдушины себе в них не найдёшь…
Ты в Петербург ещё не раз приедешь,
Но к дому моему не подойдёшь.
А я любовью вымолю прощенье
Не у тебя –
У Бога, всё равно,
Закон любви
с законом тяготенья
Соединю в единое звено.
Сильно до боли это притяженье…
(Алла Садовская)

Деревенский нищий

В стороне от дороги, под дубом,
Под лучами палящими спит
В зипунишке, заштопанном грубо,
Старый нищий, седой инвалид;

Изнемог он от дальней дороги
И прилег под межой отдохнуть...
Солнце жжет истомленные ноги,
Обнаженную шею и грудь...

Видно, слишком нужда одолела,
Видно, негде приюта сыскать,
И судьба беспощадно велела
Со слезами по окнам стонать...

Не увидишь такого в столице:
Тут уж впрям истомленный нуждой!
За железной решеткой в темнице
Редко виден страдалец такой.

В долгий век свой немало он силы
За тяжелой работой убил,
Но, должно быть, у края могилы
Уж не стало хватать ему сил.

Он идет из селенья в селенье,
А мольбу чуть лепечет язык,
Смерть близка уж, но много мученья
Перетерпит несчастный старик.

Он заснул... А потом со стенаньем
Христа ради проси и проси...
Грустно видеть, как много страданья
И тоски и нужды на Руси!

Иван Бунин
1887

Стихи о Святой Земле...

НАД ИОСАФАТОВОЙ ДОЛИНОЙ
Юдоль плачевная, юдоль суда,
Где вспрянут осудившие Христа,
Во звуке их встревоженных костей,
И в ужасе о слепоте своей!
Юдоль плачевная, на дне твоем
Все ныне спит глубоким мертвым сном,
Сухой Кедрон в числе их! - над тобой
В вечерний час, как саван гробовой,
Лежит поруганного храма тень!
Земное все прошло в судьбе твоей:
Из стольких будущих для мира дней -
Один тебе остался - судный день.
(А.Н. Муравьев)

Из поэмы "СТРАНСТВУЮЩИЙ ЖИД"
Он нес Свой крест тяжелый на Голгофу;
Он, Всемогущий, Вседержитель, был
Как человек измучен, пот и кровь
По бледному лицу Его бежали,
Под бременем Своим Он часто падал,
Вставал с усилием, переводил
Дыхание, потом, шагов немного
Переступив, под ношею, Его давившей,
Как плотоядный зверь свою добычу,
Им схваченную, давит, падал снова.
И наконец, с померкшими от мук
Очами, Он хотел остановиться
У Агасверовых дверей, дабы,
К ним прислонившись, перевесть на миг
Дыханье. Агасвер стоял тогда
В дверях. Его он оттолкнул от них
Безжалостно. С глубоким состраданьем
К несчастному, столь чуждому любви,
И сетуя о том, что должен был
Над ним изречь, как Бог, Свой приговор,
Он поднял грустный взгляд на Агасвера
И тихо произнес: "Ты будешь жить,
Пока Я не приду". И удалился.
И наконец Он пал под ношею совсем
Без силы. Крест тогда был возложен
На плечи Симона из Киринеи, -
И скоро Он исчез вдали, и вся толпа
Исчезла вслед за Ним. Все замолчало
На улице ужасно опустелой.
Народ вокруг Голгофы за стенами
Ерусалимскими столпился. Город
Стал тих, как гроб. Один, оцепенелый,
В дверях своих недвижим Агасвер
Стоял. И долго он стоял не зная,
Что с ним случилось, Чьи были те
Слова, которых каждый звук свинцовой
Буквой в мозг его был вдавлен, там
Сидел неисторжим, не слышен
Уху, но страшно слышен в глубине души.
Вот, наконец, вокруг себя обведши
Как полусонный очи, он со страхом
Заметил, что на Мории, над храмом,
Чернели тучи, с запада, с востока,
И с севера, и с юга, - в одну густую
Слившиеся тьму. Туда упер он
Испуганное око. Вдруг крест-накрест
Там молнией разрезалася тьма,
Гром грянул, чудный отзыв в глубине
Святилища ответствовал ему,
Как будто там разорвалась завеса.
Ерусалим затрепетал - и весь
Внезапно потемнел, лишенный солнца,
И в этой тьме земля дрожала под ногами.
Из глубины ее был голос, было
Теченье в воздухе бесплотных слышно,
Во мраке образы восставших
Из гроба, вдруг явясь, смотрели
Живым в глаза... Толпами от Голгофы
Бежал народ; был слышен шум
Бегущих, но ужасно каждый про себя
Молчал. Тут Агасвер, в смертельном страхе
Очнувшись, неоглядкой побежал
Вслед за толпою от своих дверей,
Не зная сам куда, и в ней исчез.
Тем временем утих Ерусалим.
Во мгле громадой безобразной зданья
Чернели. Жители все затворились
В своих домах, и все тяжелым сном
Заснуло. И вот над этой темной бездной
От туч, их затмевавших, небеса,
Уж полные звездами ночи, стали чисты:
В их глубине была невыразима
Неизглаголанная тишина,
И слуху сердца слышалося там,
Как от звезды к звезде перелетали
Их стражи ангелы, с невыразимой
Гармонией блаженной, чудной вести. Прямо
Над Элеонскою горой звезда
Денницы поднималась... Агасвер,
Всю ночь по улицам Ерусалима
Бродив, терзаемый тоской и страхом,
Вдруг очутился за стенами града,
Перед Голгофой. На горе пустой,
На чистом небе, ярко три креста
Чернели. У подошвы темной
Горы - был вход в пещеру, и великим камнем
Он был задвинут, и невдали, как две
Недвижимые тени, в сокрушеньи
Две женщины сидели, устремив
Глаза - одна на камень гроба, а другая
На небеса. Увидя их, и камень,
И на горе кресты, затрепетал
Всем телом Агасвер, почудилось ему,
Что грозный камень на него идет,
Чтоб задавить. И как безумный,
Он побежал ко граду от Голгофы...
(В.А. Жуковский)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

БЭДА-ПРОПОВЕДНИК

Был вечер; в одежде, измятой ветрами,
Пустынной тропою шел Бэда слепой;
На мальчика он опирался рукой,
По камням ступая босыми ногами,-
И было все глухо и дико кругом,
Одни только сосны росли вековые,
Одни только скалы торчали седые,
Косматым и влажным одетые мхом.

Но мальчик устал; ягод свежих отведать,
Иль просто слепца он хотел обмануть:
"Старик!- он сказал,- я пойду отдохнуть;
А ты, если хочешь, начни проповедать:
С вершин увидали тебя пастухи...
Какие-то старцы стоят на дороге...
Вон жены с детьми! говори им о Боге,
О сыне, распятом за наши грехи".

И старца лицо просияло мгновенно;
Как ключ, пробивающий каменный слой,
Из уст его бледных живою волной
Высокая речь потекла вдохновенно -
Без веры таких не бывает речей!..
Казалось - слепцу в славе небо являлось;
Дрожащая к небу рука поднималась,
И слезы текли из потухших очей.

Но вот уж сгорела заря золотая
И месяца бледный луч в горы проник,
В ущелье повеяла сырость ночная,
И вот, проповедуя, слышит старик -
Зовет его мальчик, смеясь и толкая:
"Довольно!.. пойдем!.. никого уже нет!"
Замолк грустно старец, главой поникая.
Но только замолк он - от края до края:
"Аминь!" - ему грянули камни в ответ.

Яков Полонский

Зоя, очень трогательные стихи - и эти и про нищего...! Спасибо!

А меня что-то на стихи о Святой Земле пробило...

ВЕТКА ПАЛЕСТИНЫ
Скажи мне, ветка Палестины:
Где ты росла, где ты цвела?
Каких холмов, какой долины
Ты украшением была?
У вод ли чистых Иордана
Востока луч тебя ласкал,
Ночной ли ветр в горах Ливана
Тебя сердито колыхал?
Молитву ль тихую читали
Иль пели песни старины,
Когда листы твои сплетали
Солима бедные сыны?
И пальма та жива ль поныне?
Все так же ль манит в летний зной
Она прохожего в пустыне
Широколиственной главой?
Или в разлуке безотрадной
Она увяла, как и ты,
И дольний прах ложится жадно
На пожелтевшие листы?..
Поведай? набожной рукою
Кто в этот край тебя занес?
Грустил он часто над тобою?
Хранишь ты след горючих слез?
Иль, Божьей рати лучший воин,
Он был с безоблачным челом,
Как ты, всегда небес достоин
Перед людьми и Божеством?..
Заботой тайною хранима
Перед иконой золотой
Стоишь ты, ветвь Ерусалима,
Святыни верный часовой!
Прозрачный сумрак, луч лампады,
Кивот и крест, символ святой...
Все полно мира и отрады
Вокруг тебя и над тобой.
(М.Ю. Лермонтов)

Из поэмы "ТАИНСТВЕННАЯ КАПЛЯ"
РЫБАКИ
Спит волна Тивериады,
В небе тихо и светло!
Смотрят веси, - смотрят грады
И воздушные лампады -
Моря в синее стекло...
Спит волна Тивериады,
В небе тихо и светло!..
Блещут золотом дубравы
Под янтарною луной;
Блещет пар, ложась на травы,
Серебристой пеленой...
Спят стада, безмолвны долы,
Очарованные сном,
И роятся лучиолы
В тихом воздухе ночном...
Ночь прекрасна Палестины;
Но не шумным городам
Видеть тихие картины
Тихой ночи по водам...
Есть другие Божьи люди,
Что не знают городов:
Как легко дышАт их груди
Под навесом берегов!..
Простодушные, как дети,
В знойный день, в тиши ночной,
Тихо реют, бросив сети,
Над жемчужною волной...
И глядят, как хоры звездны
И румяная заря, -
Праздник ночи, - сходят в бездны,
В опочившие моря...
Звезды блещут в высях чудных,
Звезды светятся на дне,
А на зыбях изумрудных
Рыбарь дремлет на челне...
Сколько чувств и дум прекрасных
Отражают небеса
В этот час в сердцах бесстрастных
Свежих, чистых, как роса!..
Любит их и мать-природа,
Счастье им дарит, как хлеб:
Труд привычный, дум свобода -
Нет у них других потреб!
Вот, под темною горою,
Светят ясно огоньки:
То над сетью, над ладьею,
Вечеряют рыбаки!..
(Ф.Н. Глинка)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

БЕЗМОЛВИЕ ИЗРАИЛЯ
Гортанных звуков жизнь земли полна.
Играют дети, смуглые камеи,
И прячется земная тишина
Среди камней пустынной Иудеи.
Она еще живет средь бледных скал,
Пророческая тишина народа,
Что на Синае Моисей искал,
Когда он говорить земле устал
О вере, избирающей свободу.
(Архиепископ Иоанн /Сан-Францисский/)

ИУДЕЯ
Первородный сумрачный хаос.
Отовсюду пасть оскалит страх стозевный:
Как будто кто-то, Мстительный и Гневный,
Здесь проклял все и смерти в дар принес.
Там, наверху горы Сорокадневной,
Был искушаем дьяволом Христос.
И все окрест: стада голодных коз,
И бедуин - все дышит былью древней.
Над Мертвым морем - дикий серый прах.
Ужасны горы павшей Иудеи!
Тропинки вьются в каменных горах,
И кажется, что здесь они, как змеи,
Повысосали кровь и сок земли,
И сами сдохли в прахе и пыли!
(А.М. Федоров)

ГРОБНИЦА РАХИЛИ
"И умерла, и схоронил Иаков
Ее в пути..." И на гробнице нет
Ни имени, ни надписей, ни знаков.
Ночной порой в ней светит слабый свет,
И купол гроба, выбеленный мелом,
Таинственною бледностью одет.
Я приближаюсь в сумраке несмело
И с трепетом целую мел и пыль
На этом камне, выпуклом и белом...
Сладчайшее из слов земных! Рахиль!
(И.А. Бунин)

ПУСТЫНЯ
Наш караван стоял за Иорданом.
Пустыни даль оделась смутной мглой,
И пыльный кактус на холме песчаном
Чернел своей иззубренной стрелой.
Склонилось небо низко над землей,
И млечный путь светящимся туманом
Через пески дорогу караванам
Указывал в мир звездный, в край иной.
Алмазов и сапфиров мириады
Горели в небе, хор небесный плыл,
И были звезды близки, как лампады.
Я видел Бога в множестве светил,
В безмолвьи ночи, в сеяньи прохлады, -
То Сам Господь в пустыне проходил.
(В.А. Шуф)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

ИЕРУСАЛИМ
НОЧЬ ПОСЛЕ РАСПЯТИЯ (отрывок)
Иерусалим кипел смятеньем... Чудно
В нем было все: еще затменье длилось,
Лишь кое-де проглядывал просвет
От звезд. - Зажглись огни и древний храм,
Великий храм, былой ковчег святыни, -
Храм, полный алтарей, жрецов и жертв
И воплей агнцев - (уж ножи висели
Над выями увенчанных овнов);
Был полон весь курений благовонных
И облаков слоисто-млечовидных:
Дымился длинный ряд кадил златых
И тысячи серебряных дымились...
И много там еще сияло див,
И ангелов с подъятыми крылами,
И шестикрылых серафимов. - Все
На мраморных и бронзовых ступенях
И на коврах и тканях Вавилона,
Казалось, славили, раскрыв уста,
Великого Зиждителя Вселенной!..
Так некогда сиял сей дивный храм,
Во дни чудес, при дивном Соломоне,
Когда он весь был полон Божьей славы,
И Божии над ним сияли очи
И в треугольнике, в отсветах ярких,
Четверобуквие, как ряд созвездий,
Во имени сияло "Иеговы"!
И каждую из букв, священно-тайных
Сто ангелов невидимо хранили...
В торжественной одежде Аарона,
С двурогою тиарой на главе,
С нагрудником из светозарных камней,
Двенадцати коленам соответных,
В хитоне голубом, с златым обводом,
Унизанном кругом колокольцами,
В кидаре, с поясом злато-блестящим,
И в белой льняной верхней ризе был
Первосвященник - на чреде служебной.
Но дух Иеговы уже слетел
С его главы мятежно-нечестивой!..
Неистовый огонь из серых глаз
Его сверкал, он весь дрожал, как Каин,
Но силою своей железной воли
Превозмогал мятеж сердечных чувств...
Его чело и выя медяные,
Как будто вылиты из бронзы. - Но,
В дыму кадил прочесть не можно было,
Что ад писал на медном сем челе
Свирепого жреца богоубийцы!!!
То был Каиф!.. Он перед тем изрек
Кровавый суд на Богочеловека
И осужден им Богочеловек!!!
И кровь Христа уже на нем кипела!!!
Он подал знак, - и вдруг тмы тем тимпанов
Шостотарот, софар, - ряд труб рожаных,
И кованых звонко-поющих труб;
Гудящий машрокит, маграф звучащий
И рев рогов витых и гул гуслей,
Свирель свистящая, цимбал звяцанье
И вихри звонкие, со струн органных,
И хоры громкие певцов прихрамных, -
Зарокотав, отзвукнув, - загремели
Песнь восхождения, и Галлелуйя,
И древнюю пустынь синайских песнь,
Воспетую в горах Гемонгавер,
Когда народ, - сорокалетний странник, -
Рекою тек за огненным столпом
И нес с собой - родоначалья символ -
Иосифа прапащурские кости
В объятия Земли обетованной...
И вдруг ее - предмет обетованья, -
Увидел с гор, и песнью загремел...
И вот теперь - та песнь пустынь синайских,
Раздавшись вдруг, в своих трескучих звуках,
Уже неслась по всем притворам храма
И тысячи искривленных ножей
Над агнцами заклания блистали...
Вдруг целый храм охвачен чем-то стал,
И что-то страшно стало в храме... Вдруг,
Промеж людей столпленных, заходили
Какие-то видения... Им всюду
Открыт был путь: с открытой головой
И в саванах, по гробовому сшитых,
И в пеленах гробовых шли они;
И лица были их желты, как воск,
Или синелися, как давний труп!..
И в их глазах, могильно-неподвижных,
Была какая-то не наша жизнь
И веяло от пришлецов зимою...
Они не шли - по воздуху скользили,
И двигались, как мысли, без препон
По всем углам, по всем тайницам храма...
- То были мертвецы!!! Они восстали!..
Когда Христос власть ада сокрушал,
Он выслал их, да обличат живых,
Судивших суд, неслыханно пристрастный,
И, чтоб живым открыть судивших срам,
Явились мертвые толпой во храм,
И все грозой тревоги закипело...
И выпали ножи из крепких рук
И недорезанных ягнят стада
Из-под цепей цветочных побежали...
И оробел кандило-возжигатель,
И спутались все тысячи кадил,
Взмахнутые высоко на цепях,
И углие посыпалось как дождь...
И раздались невидимые гласы:
- Оставим их!.. Оставим этот храм:
Они Невинного замучили!.. - И вот, -
Без помощи и воли человека, -
Двенадцать кипарисных врат резных,
Вздохнув на вереях, раскрылись с шумом,
И сила вышла вся из храма... И...
Великое явилось в алтаре:
Муж древний, с белою брадой, в тиаре,
На высшие ступени смело стал
И произнес могильно-звучным гласом:
- Конец пророчествам!.. Они сбылись!
Все совершилося!.. И днесь сошло
То новое, обещанное время,
О нем же Аз благовестил векам;
Оно сошло... Но не на радость вам:
Он распят здесь, непризнанный Мессия!
Погибнет град! Погибнет храм!
И горе вам! И горе вам! -
И скрылся он - пророк Иеремия!..
Кружилося и волновалось все:
Жрецы и слуги их, народ и люди
Из всякого языка в поднебесной:
Парфяне, Мидяне и Эламиты,
Из Каппадокии, из Понта, из Асии,
Месопотамии и Памфилии
Из Фригии, Египта, Киринеи,
И от песков Ливийских и Арабы;
Критянин, Адромит и пришлецы
Из пышного властительного Рима...
Из разных стран, в своих одеждах разных,
Толпилися, кричали, волновались...
И помост храма всюду был покрыт
Цветами жертв и кровью, и елеем,
Струившимся из дорогих лампад,
Низвергнутых кипящею толпою;
И стол златой и тысячи столов
Из серебра и яшмы илазури,
И седьмисвещники упали в прах,
И гнал толпы к толпам незримый страх...
И было все смятенье и тревога,
И глас гремел разгневанного Бога!!!
А между тем, другие мертвецы
Носилися везде по стогнам града
И многие в дома свои вошли
И сродникам и ближним показались...
И пришлецов недвижные уста,
Как голос труб, гремели про Христа...
А все еще стихии были в споре,
И силы спор вели между собой.
Невидимо кипел жестокий бой,
Как некогда в хаосе довременном
Дня первого на радостном рассвете,
Когда холодная, немая ночь,
Мать призраков, страшилищ и туманов,
Вступала в прю с прекрасным юным днем...
И высотам, еще страдавшим в споре,
Среди грозы и ночи буревой, -
Повсюду глас носился гробовой:
"О, горе вам... Иерусалиму горе!.."
И ангелы, сокрыв свои лучи
И опустив крыле, ходили грустно
По каменным плитам лифостротона,
По крестному пути, где шел Христос,
Где Мать Его точила столько слез!!!
Одни из них стояли у Креста;
Другие же в хрустальные фиалы
Пречистую собрали кровь Христа
И девы Марии - святые слезы...
И всяк с собой, как драгоценность, брал -
Кто гвозди, кто копье, кто губу с оцтом,
Кто терновый венец Христа иглистый,
Упитанный Страдальца кровью чистой;
Кто лозы, бившие Его, сбирал;
Кто извлеченные из раз занозы...
А между тем кругом шумели грозы
И до великого полночного часа
Неумолкаемо шумели голоса!..
Туман и ночь надвинулись, как море,
И в темноте гремело: "Горе! Горе!"..
(Ф.Н. Глинка)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

Из поэмы "ВЕЧНЫЙ ЖИД"
Дремлют воды Иордана,
Спит развенчанный Сион,
В ризе влажного тумана
Исчезает Элеон.
Тихо воздух благовонный
Нежит знойный прах земли,
И шумит волною сонной
Море Мертвое вдали.
Мнится - тайны величавой,
Средь томительного сна,
Или дум борьбы кровавой
Ночь тяжелая полна.
В небе дальний месяц блещет,
Смотрит, весел и игрив,
Бледный свет его трепещет
В темной зелени олив,
И, в лучах его блистая,
В сон глубокий погружен,
Листья длинные качая,
Озарился Элеон.
Полон муки беспредельной
И любви горячих слез,
Человек, в тоске смертельной,
Руки чистые вознес.
Ближе смерть! Страшнее битва!
Кровь с лица Его бежит,
Безответная молитва
На устах Его дрожит.
Он Один - в часы ночные,
Полон страха и скорбей.
Где же спутники младые,
Где семья Его друзей?
Или, чуждые заботы,
Преклонясь на прах земли,
Одолеть ночной дремоты
В час тяжелый не могли?
Или спят? А Он с любовью
Тихо молится за них,
И скорбит, и плачет кровью
За апостолов Своих.
Спите тихо до рассвета!
Ближе, ближе страшный час!
Ныне кровь Его Завета
Проливается за вас!
Та же ночь. Во тьме глубокой
Тихо спит Ерусалим,
В небе месяц одинокий
Ходит сторожем над ним.
Где же пышный храм Сиона?
Где молва великих дел?
Грозный город Соломона
Одичал, осиротел.
Ныне - гордая столица,
Ныне - Божия страна,
Как бездомная вдовица,
Власти чуждой отдана.
Шлет бессильные проклятья,
Цепь покорную несет,
И врага в свои объятья,
Как преступница зовет.
Ныне власти недостойной
Служит царственный Сион,
В сон ленивый, в сон спокойный
Малодушно погружен...
(Э.И. Губер)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

ОТОЙДИ ОТ МЕНЯ, САТАНА! (отрывок)
На горе первозданной стояли они,
И над ними, бездонны и сини,
Поднялись небосводы пустыни.
А под ними земля - вся в тумане, в тени.
И Один был блистательней неба:
Благодать изливалась из кротких очей,
И сиял над главою венец из лучей;
А другой был мрачнее эреба:
Из глубоких зениц вылетали огни,
На челе его злоба пылала,
И под ним вся гора трепетала.
И Мессии сказал сатана: "Раввуни!
От заката светил до востока,
Землю всю, во мгновение ока,
Покажу я Тебе..." И десницу простер...
Прояснилася даль... Из тумана
Засинелася зыбь океана,
Поднялися громады маститые гор,
И земли необъятной равнина,
Вся в свету и в тени, под небесным шатром
Разостлалася круглым, цветистым ковром.
Каменистая степь... Палестина...
Вот седой Арарат; вот угрюмый Синай;
Почернелые кедры Ливана;
Серебристая нить Иордана;
И десницей карающей выжженный край,
И возлюбленный град Саваофа:
Здесь Сион в тощей зелени маслин, а там
Купы низких домов с плоской кровлею, храм,
Холм и крест на нем праздный - Голгофа...
(Л.А. Мей)

НАСЛЕДИЕ ОБЕТА
(легенда)
Неожиданным недугом
Тяжко поражен,
В замке грозно-неприступном
Умирал барон.
По приказу господина
Вышли от него
Слуги, с рыцарем оставив
Сына одного.
Круглолицый, смуглый отрок
На колени стал, -
И барон грехов не мало
Сыну рассказал.
Он малюток неповинных
Крал у матерей,
И терзал их перед дикой
Дворнею своей, -
Храмы грабил, из священных
Чаш он пил вино, -
Счет супругам оскорбленным
Потерял давно.
Так барон, дрожа и плача,
Долго говорил, -
И глаза свои стыдливо
Отрок сын склонил.
Рдели щеки, и ресницы
Осеняли их,
Как навесы пальм высоких
Жар пустынь нагих.
Говорил барон: - Познал я
Мира суету, -
Вижу я себя на ветхом,
Зыблемом мосту,
Бедных грешников в мученьях
Вижу под собой.
Рухнет мост, и быть мне вскоре
В бездне огневой.
И воззвавши к Богу, дал я
Клятву и обет,
Клятву- сердцем отрешиться
От минувших лет,
И обет - к Святому Гробу,
В дальние пути,
Необутыми ногами
Зло мое снести.
И мои угасли силы,
Не свершен обет,
Но с надеждой покидаю,
Сын мой, этот свет:
Мой наследник благородный,
Знаешь ты свой долг. -
И барон в изнеможенье,
Чуть дыша, умолк.
Поднялся и молча вышел
Отрок. Рыцарь ждет
И читает Символ веры.
Время медленно идет.
Вдруг открылась дверь, и входит
Сын его в одной
Шерстяной рубахе, с голой
Грудью, и босой.
Говорит, склонив колени:
- Всем грехам твоим
Я иду молить прощенья
В Иерусалим.
Я жестоким бичеваньям
Обрекаю плоть,
Чтоб страданьями моими
Спас тебя Господь,
И зажженною свечою
Озаряя путь,
Не помыслю даже в праздник
Божий отдохнуть.
Отдохну, когда увижу
Иерусалим,
Где я вымолю прощенье
Всем грехам твоим.
Буду гнать с лица улыбку
И, чужой всему,
На красу земли и неба
Глаз не подыму.
Улыбнусь, когда увижу
Иерусалим,
Где я вымолю прощенье
Всем грехам моим.
(Федор Сологуб)

_________________
"Каждый день не может быть хорошим, но есть что-то хорошее в каждом дне" (Элис Морз Эрл)

ХРИСТИАНКА

Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой.
Пушкин, "Руслан и Людмила"
I

Спит гордый Рим, одетый мглою,
В тени разросшихся садов;
Полны глубокой тишиною
Ряды немых его дворцов;
Весенней полночи молчанье
Царит на сонных площадях;
Луны капризное сиянье
В речных колеблется струях.
И Тибр, блестящей полосою
Катясь меж темных берегов,
Шумит задумчивой струею
Вдаль убегающих валов.
В руках распятие сжимая,
В седых стенах тюрьмы сырой
Спит христианка молодая,
На грудь склонившись головой.
Бесплодны были все старанья
Ее суровых палачей:
Ни обещанья, ни страданья
Не сокрушили веры в ней.
Бесчеловечною душою
Судьи на смерть осуждена,
Назавтра пред иным судьею
Предстанет в небесах она.
И вот, полна святым желаньем
Всё в жертву небу принести,
Она идет к концу страданья,
К концу тернистого пути...

И снятся ей поля родные,
Шатры лимонов и дубов,
Реки изгибы голубые
И юных лет приютный кров;
И прежних мирных наслаждений
Она переживает дни,-
Но ни тревог, ни сожалений
Не пробуждают в ней они.
На все земное без участья
Она привыкла уж смотреть;
Не нужно ей земного счастья,-
Ей в жизни нечего жалеть:
Полна небесных упований,
Она, без жалости и слез,
Разбила рой земных желаний
И юный мир роскошных грез,-
И на алтарь Христа и Бога
Она готова принести
Всё, чем красна ее дорога,
Что ей светило на пути.

II

Поднявшись гордо над рекою,
Дворец Нерона мирно спит;
Вокруг зеленою семьею
Ряд стройных тополей стоит;
В душистом мраке утопая,
Спокойной негой дышит сад;
В его тени, струей сверкая,
Ключи студеные журчат.
Вдали зубчатой полосою
Уходят горы в небеса,
И, как плащом, одеты мглою
Стоят священные леса.

Всё спит. Один Альбин угрюмый
Сидит в раздумье у окна...
Тяжелой, безотрадной думой
Его душа возмущена.
Враг христиан, патриций славный,
В боях испытанный герой,
Под игом страсти своенравной,
Как раб, поник он головой.
Вдали толпы, пиров и шума,
Под кровом полночи немой,
Всё так же пламенная дума
Сжимает грудь его тоской.
Мечта нескромная смущает
Его блаженством неземным,
Воображенье вызывает
Картины страстные пред ним.
И в полумгле весенней ночи
Он видит образ дорогой,
Черты любимые и очи,
Надежды полные святой.

III

С тех пор, как дева молодая
К нему на суд приведена,
Проснулась грудь его немая
От долгой тьмы глухого сна.
Разврат дворца в душе на время
Стремленья чистые убил,
Но свет любви порока бремя
Мечом карающим разбил;
И, казнь Марии изрекая,
Дворца и Рима гордый сын,
Он сам, того не сознавая,
Уж был в душе христианин.
И речи узницы прекрасной
С вниманьем жадным он ловил,
И свет великий веры ясной
Глубоко корни в нем пустил.
Любовь и вера победили
В нем заблужденья прежних дней
И душу гордую смутили
Высокой прелестью своей.

IV

Заря блестящими лучами
Зажглась на небе голубом,
И свет огнистыми волнами
Блеснул причудливо кругом.
За ним, венцом лучей сияя,
Проснулось солнце за рекой
И, светлым диском выплывая,
Сверкает гордо над землей...
Проснулся Рим. Народ толпами
В амфитеатр, шумя, спешит,
И черни пестрыми волнами
Цирк, полный до верху, кипит;
И в ложе, убранной богато,
В пурпурной мантии своей,
Залитый в серебро и злато,
Сидит Нерон в кругу друзей.
Подавлен безотрадной думой,
Альбин, патриций молодой,
Как ночь, прекрасный и угрюмый,
Меж них сияет красотой.

Толпа шумит нетерпеливо
На отведенных ей местах,
Но - подан знак, и дверь визгливо
На ржавых подалась петлях,-
И, на арену выступая,
Тигрица вышла молодая...
Вослед за ней походкой смелой
Вошла, с распятием в руках,
Страдалица в одежде белой,
С спокойной твердостью в очах.
И вмиг всеобщее движенье
Сменилось мертвой тишиной,
Как дань немого восхищенья
Пред неземною красотой.
Альбин, поникнув головою,
Весь бледный, словно тень, стоял...
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
И вдруг пред стихнувшей толпою
Волшебный голос зазвучал:

V

"В последний раз я открываю
Мои дрожащие уста:
Прости, о Рим, я умираю
За веру в моего Христа!
И в эти смертные мгновенья,
Моим прощая палачам,
За них последние моленья
Несу я к горним небесам:
Да не осудит их Спаситель
За кровь пролитую мою,
Пусть примет их святой Учитель
В свою великую семью!
Пусть светоч чистого ученья
В сердцах холодных он зажжет
И рай любви и примиренья
В их жизнь мятежную прольет!.."

Она замолкла,- и молчанье
У всех царило на устах;
Казалось, будто состраданье
В их черствых вспыхнуло сердцах...
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Вдруг на арене, пред толпою,
С огнем в очах предстал Альбин
И молвил:- "Я умру с тобою...
О Рим,- и я христианин..."

Цирк вздрогнул, зашумел, очнулся,
Как лес осеннею грозой,-
И зверь испуганно метнулся,
Прижавшись к двери роковой...

Вот он крадется, выступая,
Ползет неслышно, как змея...
Скачок... и, землю обагряя,
Блеснула алая струя...

Святыню смерти и страданий
Рим зверским смехом оскорбил,
И дикий гром рукоплесканий
Мольбу последнюю покрыл.

Глубокой древности сказанье
Прошло седые времена,
И беспристрастное преданье
Хранит святые имена.
Простой народ тепло и свято
Сумел в преданьи сохранить,
Как люди в старину, когда-то,
Умели верить и любить!..
(С. Надсон)