Православный форум Доброе слово

Кстати-поэтому я тоже против платочков-юбочек.Потому что из под этих платочков очень часто,как показатель ума-раздаётся подобное:...

Диомид, вы спровоцировали сами.

Участники ветки! Совесть есть??? Вы человека обвинили во всех тяжких, в том, что ее "религия странная", она лицемерка, у нее не те покатели ума "из-под платка", теперь она "бесится". А вы чем заняты?

Чем же сладенькая?Тем-что люди не знают азов-о которых пытаются рассуждать?И ведь сказать по существу нечего.
Только объявить бредом очевидные вещи.А знаете-сколько людей оттолкнули от Церкви-вот такие поборники "нравственности"?Наверное-миллионы. Всеодсвечников..лиды..батюшки..Это ведь самый тяжкий грех-церковный.На всю Церковь пятно ложится.Это не личный грех и не общий.Самое страшное-они этого даже не понимают.И-понимать не хотят Им проще объявить не носящих возлагаемые ими неудобоносимые бремена и не разделяющих их толкования еретиками и выставить за ограду Церкви.Люди гибнут-пачками,понимаете?Брюки-платочки-это мелочи.Сержантский уровень.Процесс губления людских душ идёт на глобальном уровне.

А Вам могу только напомнить о бревне в глазу, господин Прокурор. Мне представилось, что мы уже в зале суда.

Синий платочек писал(а):
А Вам могу только напомнить о бревне в глазу, господин Прокурор. Мне представилось, что мы уже в зале суда.

И не зря представилось. За обзывательства нужно отвечать.

Очень хорошо, жду от оппонентов ответа за "бульварных девок". Слушаю Вас, обвиняемая Лента.

А не лучше эту самую "бульварную девку" любовью своей согреть?

Диомид тут советует, чтобы все было как у всех... Это безумие и бесноватость, вот и все.

Я не знаю, почему некоторые притянули это к себе

Вот, скажем, видела бы я сейчас за компом в джинсах, все, мне хана...

Дык мы теперь ей вооружены просто до зубов!

1) Внешне подчёркивать своё мнимое "благочестие"

2) Самоидентификация всеми этими нелепыми фишками-от желания самоутвердится и неуверенности.

3) Сейчас-это выглядит вызывающе.

4) Нужно выделяться из толпы не нарядами, а поступками и образом жизни.

5) Христианка чтоли? Или-косит?

Вот уже и обвиняемой побывала, и оправдывалась,

Синий платочек писал(а):
Вот, скажем, видела бы я сейчас за компом в джинсах, все, мне хана...

Ваша милость здесь некогда Антона допекли...

Диомид тут советует, чтобы все было как у всех... Это безумие и бесноватость, вот и все.

А потом, на пикнике все , включая преподавательницу, переоделись с джинсы.

Полным полно в юбках развратниц и в джинсах праведниц.

Вы-делите.

Сначала--обвинителем, разве это можно забыть?

О, ну я вижу глагол "бесишься" вы все-таки заменили на "раздражаешься" в своем посте. Значит, меня услышали. Я так и знала, что два хлопчатобумажных изделия легкой промышленности всегда найдут общий язык.

праведница рано или поздно выбросит джинсы

Ну вот те на, а в чём же она будет на стройке?

Полным полно в юбках развратниц и в джинсах праведниц.Я не делю людей по тряпкам и по длине подола.

"…Таня села в машину и как-то неуклюже громко хлопнула дверцей. Сергей вздрогнул, проснувшись.
- Наконец-то, солнышко мое, - сонно протянул он. – А то я даже заснул, вас тут ожидаючи.
Он весело посмотрел на нее, но веселость тут же слетела с его лица, едва он увидел ее заплаканные глаза.
- Тася, что случилось?! – испуганно спросил он ее. – Он тебе что-то сделал?
Жена отрицательно замотала головой и закрыла лицо руками.
- Отвези меня в церковь, - торопливо сказала она. – Мне нужно в церковь, пожалуйста. Я ничего не могу сказать тебе теперь. Мне нужен священник. Пожалуйста…
Сергей, ничего не ответив, завел машину и тронулся с места.
- Я не знаю, что мне делать, - всхлипнув, заговорила Таня. – Сереж, он столько наговорил мне сейчас, всю свою жизнь, понимаешь? Всю свою жизнь! Так только исповедуются. И я… Я не могу хранить это в себе. Не могу. Мне так больно сейчас. Боже! Как же ему, должно быть, было больно! Мне кажется, что я задохнусь сейчас, мне нужно, нужно все выговорить, но я не знаю, не могу говорить это тебе. Сейчас.
Муж протянул руку и погладил ее по голове.
- Здесь рядом храм, я там крестился, - сказал он. – Там должен кто-нибудь быть, обязательно. Я раньше приходил сюда в любое время.
Они подъехали к церковной ограде. Сергей вышел сам и помог выйти Тане, которую изнутри била мелкая нервная дрожь, словно бы на улице стоял мороз.
- Тась, ты вся дрожишь, пойдем, - он взял ее за руку и решительно вошел в ворота.
В пустом храме было темно и как-то мертвяще тихо.
- Простите, я могу видеть кого-нибудь из священников? – робко спросила Таня у старушки в черном, возившейся возле подсвечника.
Та резко выпрямилась и вызывающе оглядела Таню с головы до ног. Сергей невольно перехватил ее взгляд и тоже посмотрел на жену. Такой худенькой, хрупкой и несчастной она не казалась ему никогда. В этих своих узеньких джинсах и черной кофточке, делающих ее и без того тонкую фигурку еще тоньше, с красным от слез носиком и разводами коричневой туши вокруг глаз, совсем как маленькая девочка, которую мама наказала за то, что она в первый раз накрасилась. «Бедный мой воробушек», - подумал он, и ему захотелось обнять ее. Старуха, меж тем, прервала молчание.
- Ой, ой, - противно и нарочито громко протянула она. – Ты куда пришла?! Задницу обтянула, голое пузо выставила – и священника ей подавай!
Таня испуганно вздрогнула и незаметно одернула не ко времени задравшуюся кофточку.
- Голову даже не покрыла! – не унималась свечница. – Ты в храм Божий пришла!
- Пожалуйста, мне очень нужно, - не выдержав, заплакала Таня.
- Да как вы смеете ее оскорблять! – вступился Сергей. – Вы что – не видите? У человека беда, ему помочь надо, а вы вместо этого…
- А ты помолчи! – оборвала его старуха. – Привыкли требовать! У себя дома будешь требовать! А здесь храм Божий! – снова повторила она, для верности подняв указательный палец.
- Валентина, что за шум, а драки нет? – раздался совсем рядом мягкий голос.
- Вот, батюшка, полюбуйтесь, - невозмутимо ответила старуха, бесцеремонно ткнув пальцем чуть ли не в лицо Тане. – Пришли, ругаются, скандалят. Священника требуют.
- Даже так, - ответил голос.
Перед Швецовыми стоял высокий, довольно молодой еще человек с редкими каштановыми волосами, собранными сзади в хвостик, клочковатой растительностью на пухлых щеках и небольшим животиком. «Хорош аналойчик», - невольно подумал про себя Сергей о выступающем животе священника, но тут же загнал свои мысли подальше. Одет обладатель «аналойчика» был по-светски, и даже щеголевато. Особенно бросались в глаза его начищенные дорогие ботинки и ключи от машины со значком «Пежо», которые он, поигрывая, держал в правой руке. В левой руке он держал увесистый кожаный портфель, который тут же был поставлен на пол, в ожидании разговора. Оглядев Швецовых с головы до ног, служитель культа немного наигранно спросил:
- Вы что, венчаться, что ли, прямо сейчас удумали? Так мы сегодня не венчаем. Венчание совершается в понедельник, среду, пятницу и воскресенье. После литургии. Тогда и приходите. И оденьтесь уж, как-нибудь, поприличней. Здесь не пляж, а храм Божий. И женщина должна переступать порог храма только с покрытой головой.
Он мельком глянул на свои белые и мягкие, даже на первый взгляд, руки и нагнулся за портфелем.
- Батюшка, мы не венчаться, - срывающимся голосом сказала Таня. – Мне нужно поговорить с вами. Исповедаться. Пожалуйста, помогите.
- Вот что, девушка, - он выпрямился и холодно посмотрел на Таню. – Во-первых, вы на часы смотрели? Литургия давно закончилась. И следующая исповедь будет только завтра. Это первое. А во-вторых, во-вторых, даже если у меня нашлось время (а у меня его нет), я все равно не смог бы выполнить вашу просьбу. Вот вы куда пришли? В храм Божий. А на вас мужская одежда. Вы где-нибудь видели на иконах, чтобы Матерь Божья или святые жены были бы в брюках? Не видели. Украшательством себя занимаетесь. Разве Богородица когда-нибудь себе глаза подводила? Губы красила? Нет. Вот, жаль сейчас у меня зеркала нет, а то бы я вам показал, как это ваша «красота» в кавычках выглядит. Голову не покрываете. А ведь чем жена от мужа отличается? (Ну, про длину волос я вообще говорить не буду). Вот вы с мужем пришли. Или, как это у вас называется, с молодым человеком. Наверняка же невенчанные. В блуде живете. Как вас до исповеди-то допускать?
- Батюшка, пожалуйста! – захлебнувшись от слез, прошептала Таня.
- Милая вы моя, - укоризненно продолжил он. – Не надо истерик. Давайте с вами так договоримся. Приходите завтра, к восьми часам на исповедь. Успокоитесь, вечером молитвы почитаете. Молитвослова, конечно же, нет? Купите вон там, - он показал рукой в темный угол храма, где была иконная лавка. – Ладно, хоть крестик на вас есть. Ну вот, значит. Вы же не умираете? Нет? К чему такая срочность? Придете, в юбочке, в платочке, без краски этой, как положено. И мы с вами обо всем обстоятельно поговорим.
Он дружелюбно кивнул головой и, кажется, даже подмигнул.
Таня молча кивнула в ответ и, развернувшись, выбежала из храма.
- Тася! – кинулся, было, за ней Сергей, но вернулся к молодому священнику. – Зачем вы с ней так? За что? Вы что – святой? Были бы святой – помогли бы человеку, а не стали ее отчитывать. И это христианская любовь?
Выбежав из храма, Таня едва не оглохла от шумного гомона птиц. На улице светило солнце, пахло свежей листвой. Ей вдруг стало почти физически щемяще больно, и она, не сдерживаясь, заплакала навзрыд.
- Дочь моя, что-то случилось? – раздался за ее спиной сухой и немного скрипучий, но такой добрый голос, что ее обдало теплом и еще чем-то, чем-то ароматным и легким.
Она обернулась. Рядом стоял невысокий сухонький священник в стареньком синем подряснике и голубой потрепанной епитрахили. В левой руке он держал евангелие, а правой опирался на палочку. Его длинные седые волосы были забраны на затылке, а голубые глаза по-доброму и так по-молодому поблескивали из-за больших очков.
- Что-то случилось, дочь моя? – повторил он свой вопрос.
- Да, батюшка, - просто, будто ей заново дали голос, ответила Таня. – Я не знаю, что мне делать.
- Пойдем со мной, расскажешь, - сказал он и побрел куда-то за храм, прихрамывая и опираясь на палочку.
Уходя, Таня заметила мужа, вышедшего вслед за ней. Он посмотрел на нее, понимающе кивнул и знаками показал, что будет ждать в машине.
- Вы с мужем-то обвенчайтесь, не тяните, - не оглядываясь, сказал священник. – И не бойся, хороший он у тебя. Никогда не бросит.
- Я знаю, что хороший, - улыбнулась Таня.
Они обогнули храм и остановились возле скамеечки, напротив какой-то небольшой дверцы.
- Здесь алтарь, - пояснил батюшка. – Здесь и присядем. Старый я стал, ноги уже не те. Не служу больше, за штатом. Но прихожу, прихожу. Тебя вот нашел, Танюша.
Таня удивленно посмотрела на него.
- Муж, муж окликал тебя, - ответил он на ее немой вопрос. – Ну, пойдем, дорогая моя, говори все, без утайки.
Он накрыл ее епитрахилью, и Таня невольно вздрогнула, вспомнив слова молодого священника.
- Оно, конечно, нехорошо, что ты так ходишь, - снова, будто прочитав ее мысли, сказал батюшка. – Ну, да ладно, молодая еще, повзрослеешь – не будешь. Да и Господь, Он ведь сердце каждого человека зрит. А у тебя сердце плачет. Говори.
- Батюшка, - негромко начала Таня. – У меня есть мальчик один, знакомый…
Стоя на коленях, покрытая епитрахилью, Таня чувствовала, что этот старенький немощный священник открыл ей ее сердце, ее душу, и ей так легко и свободно, что та ноша, которую сегодня так неожиданно и так больно Боря взвалил на нее, постепенно уходит, становится легче, и скоро снимется совсем.
Священник внимательно слушал, не перебивая и не переспрашивая. Когда она замолчала, он, по-старчески крякнув, сказал:
- То, что он тебе рассказал – понятно. Он исповедался тебе как матери. Он был искренен, раскаялся. Господь примет его покаяние. А ты храни его тайну. Храни как тайну исповеди. И только после его смерти ты сможешь говорить об этом.
Он прочел над ней разрешительную молитву и протянул свой наперсный крест и евангелие. Таня робко поцеловала и то, и другое и встала с колен.
- И не плачь больше. Любишь людей – люби. Радуешься – радуйся. И зла не держи ни на кого. Господь все управит. А сейчас пойдем, провожу тебя. Сережа-то твой, заждался уже. Волнуется, - священник хитро улыбнулся и потихоньку побрел в сторону ворот.
Сергей сидел, напряженно ухватившись за руль обеими руками и уставившись в одну точку. Но едва он заметил жену, умиротворенно бредущую рядом с престарелым священником, как каменное лицо его мгновенно обмякло и осветилось улыбкой, которую так любила Таня. Он стремительно вышел им навстречу.
Священник не спеша благословил супругов.
- Может, вас подвезти, батюшка? – спросил Сергей. – Вы только скажите, куда…
- Нет-нет, у меня еще здесь дела есть, - торопливо перебил его старец. – Дела земные, дела суетные… Увидимся еще, дорогие мои!
Он задумчиво кивнул куда-то в сторону неба, повернулся и, прихрамывая, побрел обратно к храму.
Швецовы ехали некоторое время молча. Потом вдруг Сергей резко остановил машину в каком-то пустынном переулке.
- Ты чего? – испуганно спросила Таня.
- Да так, - рассеянно ответил муж. Он немного помолчал, прикусив нижнюю губу, а потом резко развернулся к жене: - Понимаешь, Тась, вот раньше, ну, до того, как меня в церковь потащило, я всех их, - он кивнул куда-то в сторону, - попами называл, как в сказке: «Жил-был поп, толоконный лоб». Потом, когда пришел, мне много лапши на уши вешали про то, что все они – святые, прям ангелы небесные, не чета нам, простым грешникам. Что там самые достойные только, что кого попало не рукополагают… Такие вот, как та, - у меня язык не поворачивается назвать ее женщиной, - и вешали. Только, чем больше я смотрю, тем больше понимаю, что есть попы – как этот, с белыми руками, который тебя учил как жить, и есть священники – как батюшка, с которым мы сейчас разговаривали. И попов, для которых Бог – средство наживы и способ удовлетворения собственного тщеславия, к сожалению, больше.
- Может, он не всегда такой, - робко вставила слово Таня.
- Не всегда, - усмехнулся Сергей. – Как правильно одеваться учит, а сам на «пыжике» ездит. Апостолы-то пешком ходили.
- Ну, может, у него старенький какой. Ты же тоже на БМВ ездишь.
- Сравнила! Моя старушка едва ли не мне ровесница, да и купил я ее сама знаешь как. А вот та серебристая малышка, рядом с которой я припарковался, наверняка ждала своего хозяина в белом костюме с кожаным портфелем и правильными установками на то, как должна выглядеть православная женщина.
- Может, он ее в кредит купил?
- Таська! – Сергей в сердцах ударил по рулю рукой. – Удивляюсь я с тебя! Ну, честное слово, я иногда про тебя думаю: участвуй ты в Нюрнбергском процессе, наверняка нашла бы для них для всех оправдание, и для самого фюрера тоже! Ты для всех найдешь оправдание! Ну нельзя же так!
- Ну, Сереж, не осуждай, не надо, - по-женски ласково пролепетала Таня.
- Танюш, да я не осуждаю, - не унимался Сергей. – Ну, пытаюсь не осуждать. Только мне тебя жалко было. Ладно, - он махнул рукой. – Ты такой человек, тебя не свернешь, ты не уйдешь из церкви после такого. А если это была бы не ты?! Если другой человек, которого только-только вот притащило, а его вот так вот огрели! Как обухом по голове. Вот он – придет еще раз? Бабки – ладно, "биип" с ними, с бабками. Но священник?! Священник… Хотя, какой он священник? Поп! Самый настоящий поп! Сказочный, карикатурный, как на картине той, «Чаепитие где-то там».
- В Мытищах.
- Неважно. Тась, я стоял, а у меня кулаки чесались. Думаю: двинуть бы тебе, чтоб туфлями своими начищенными кверху. Без рясы же!
- Сережа, - укоризненно протянула Таня.
- Что Сережа?! А я даже за честь своей собственной жены вступиться не могу. «Мы же в храме Божием», - передразнил он старуху.
Таня невольно улыбнулась.
- Знаешь, как мне за тебя обидно было? – смягчился он. – И за себя тоже. Тебя обижают, а я будто по рукам и ногам связанный, да еще и с кляпом во рту.
- Сереж, а давай, обвенчаемся, - неожиданно предложила она.
Муж замолчал и удивленно посмотрел на нее.
- Правда, давай, - повторила просьбу она.
- Давай, - улыбнулся он. – Только не в этой церкви. Хотя, нет, можно и в этой, но только если нас повенчает этот старенький батюшка. Как, кстати, его зовут?
- Ой! – всплеснула руками Таня. – А ведь я даже не спросила! Ничего, я завтра все узнаю".
Вот как-то так... Ну, в художественной обработке, естественно.

Ну вот те на, а в чём же она будет на стройке?

Диомид писал(а):
Полным полно в юбках развратниц и в джинсах праведниц.Я не делю людей по тряпкам и по длине подола.


Ну если вид девочек в сарафанах вызывает у Вас такую реакцию, женщины в юбках, священники, монастыри, а может и святые отцы и свщ. Писание?... То Вам однозначно надо серьезно заняться собой.