|
Возможно, эта статья у нас уже размещалась.
Я не смогла пройти мимо, простите, если повторяюсь - в статье охвачен весь спектр "трудных вопросов" по теме.
Здравомыслие и ответственность в вопросе актуальны всегда.
БРАК И ВЕНЧАНИЕ
До сих пор в Церкви мы слышим такие слова: если ты не венчался, то ты блудник. Очень часто священники с амвона говорят о том, что те, кто не венчался, те блудники и поэтому их нельзя причащать. И на исповеди частенько тех, кто не повенчан, заставляют каяться в блуде, потому что они не венчаны и их жизнь не может быть признана браком. Это сегодняшнее сознание очень многих христиан и очень многих священников. Это сознание восходит к императору Льву VI, к 9-10 веку Византии. И хотя оно выглядит как очень благочестивое начинание, на самом деле оно имело для Церкви, для самого таинства брака самые бедственные, самые разрушительные последствия.
Дело в том, что Церкви навязывается совершенно не свойственная ей функция. Церковь имеет в этом мире одну задачу - она являет здесь Царство Божие и надмирна по своей природе. Ей не могут принадлежать функции этого мира, она не может на себя брать задачи государственные, юридические, не может заниматься общественной жизнью, политикой и т.д. Ее задача - облагодатствование человека, соединение его с Богом, возведение его от земной жизни к жизни небесной. Напротив, Лев VI усваивает Церкви некие функции современного загса. Церковь должна отныне регистрировать браки, чтобы они получали некое законное оформление. И если такая регистрация Церковью не совершается, то люди не могут жить семейной жизнью. Эти люди оказываются блудниками, т.е. людьми заведомо как бы осужденными и выпадающими из правильной гражданской жизни. Дело не в том, что Церковь выдавала какие-то свидетельства, хотя она, конечно, должна была и свидетельства выдавать о том, что совершилось венчание, но просто самому венчанию усваивалась функция законодательного оформления брака.
К тому же понятно, что как только это было утверждено, Церковь попала в очень тяжелое положение. В Церковь стали приходить все вступающие в брак. И Церковь уже не могла отказать им в таинстве брака, потому что они желали жить супружеской жизнью. Они были крещеными, и не было оснований им отказать. А коли так, то нужно было совершать это Таинство, и очень часто совершать его как бы формально. Перед Церковью встала проблема: как сохранить святая святых ее жизни - Евхаристию. В самые страшные времена гонений, когда Церковь была вынуждена идти на разные компромиссы, иногда очень тяжелые, она все-таки сохраняла Евхаристию, сохраняла ее святыню, ее святость и неприкосновенность. Здесь же, сама Евхаристия оказывалась под ударом, потому что к ней стали приходить совершенно чуждые Церкви люди. Каждый вступающий в брак должен был прийти и причаститься Св.Христовых Таин, потому что именно это было заключением брака, его таинством.
Как всегда, среди тех, кто называл себя христианами, истинных христиан было мало. Настоящая Церковь всегда была малым стадом. И Церковь всегда старалась охранять Божественную Евхаристию от людей, которые, по существу, не были членами Церкви. Поэтому здесь совершается нечто для нас удивительное: Церковь меняет в принципе чин совершения Таинства брака. Таинство брака отделяется от Евхаристии. Если раньше оно совершалось в самой Евхаристии, внутри ее, как никакое другое Таинство, через причащение, то теперь Церковь постановляет, чтобы Таинство брака совершалось другим образом. Именно в 9 веке вырабатывается чин венчания.
Конечно, венцы и раньше возлагались на брачующихся, они именно в венцах приходили причащаться Св.Христовых Таин. Теперь же возложение венцов приобретает смысл совершения таинства, а не причащение Св.Христовых Таин. Это то, что называется часто секуляризацией, то есть отделением брака от Евхаристии. Конечно, здесь остается проблема венчания второбрачных, хотя она уже в значительной степени снята, поскольку таинство брака теперь уже не связано неразрывно с Евхаристией. Именно поэтому, для второбрачных, составляется отдельный чин венчания. Если молитвы чинопоследования брака обычно бывают очень торжественными, радостными, то молитвы чина второбрачных имеют покаянный смысл. В них говорится о немощи естества и испрашивается милость и прощение у Бога. То и другое теперь как бы вне Евхаристии, утрачена та определенность, которая существовала в древней Церкви, когда первый брак совершался как Таинство, а второй брак не совершался как таинство. Теперь венчание совершается и там, и здесь, нет того противопоставления, нет той чистоты, той ясности в учении Церкви.
Более того: если Церкви навязано законное оформление брака, то она вынуждена и снимать это законное состояние брака, благословлять разводы, что не только не свойственно ей, но и невозможно для нее, потому что здесь есть прямой запрет Христов: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает». Разводы не могут благословляться Церковью никогда, ни в каком смысле. Если Церкви усвоено законное оформление брака, то некуда деться - браки ведь распадаются в жизни, следовательно, то законное состояние, которое Церковью зарегистрировано, должно быть Церковью и снято. Появляются бракоразводные комиссии, бракоразводные дела, начинает действовать церковный суд. Нужно и специальное законодательство о том, когда допускаются и когда не допускаются разводы.
Все это совершенно чуждо природе Церкви. И в этом смысле наш 20 век, который Церковь освободил от не свойственной ей функции законной регистрации гражданских состояний, приблизил нас к древним временам и дал Церкви возможность снова понимать свою жизнь более ясно, чисто, естественно и просто. И надо сказать, что, несмотря, на многие и многие несовершенства нашей современной церковной жизни, разводы Церковью не благословляются. Вы никогда не найдете ни одной бумаги, где Московская патриархия благословляет развод. Слава Богу, этого нет.
Как же обстоит дело все-таки с разводом? Мы не можем не задать этот вопрос, так как разводов сегодня как никогда много и совершаются вторые браки и даже третьи, и венчания совершаются. Как же Церковь себя ведет в этом случае?
У многих впечатление такое, что сейчас Церковь вообще ни на что не смотрит и все приемлет. Это не так или не совсем так. В действительности Церковь, всегда обращена к реальной жизни, она всегда стремится наличную реальную жизнь возвести к жизни духовной, к Царствию Божию. Hе отменить ее, не разрушить ее, не игнорировать ее, эту жизнь, а преобразить, восстановить, исцелить - вот задача Церкви.
Разводы, которые сейчас совершаются так часто, - это сегодняшняя реальность. Церковь их не благословляет, но если они существуют. Встает вопрос: как быть?
Для того чтобы уяснить этот вопрос, очень важно обратиться к тому евангельскому тексту, где Господь запрещает развод. Вы помните эти слова: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает, но есть и продолжение: "........прелюбодения". То есть, иначе говоря, развод возможен, казалось бы, если совершилось прелюбодеяние. Это не так и не значит, что Христос благословляет разводиться - разводиться по существу.
Само прелюбодеяние - это и есть расторжение брака. Брак как единство уже не существует, это единство разрушается грехом прелюбодеяния. Недаром этот грех приравнивается Церковью к убийству. То единство, та единая жизнь, то единое существо - все это умерщвлено грехом прелюбодеяния, больше ничего этого нет, и брака не существует. Брак был заключен, совершен таинством Церкви, благодатью Божьей, но человек его разрушил. И поскольку брака больше нет, то Церковь это принимает как факт. И Христос принимает это как факт, поэтому и говорит, что развод законный является просто констатацией того факта, что брака больше нет.
Подобно этому и теперь, когда совершается развод по чьей-то вине, Церковь просто констатирует, что брака больше нет. Люди, которые получили дар супружеского единства во Христе, этот дар не сберегли, не сохранили его. Они, может быть, над ним надругались, разрушили брак, и Церковь констатирует этот грех.
Не только этот грех совершается в жизни. Вся наша земная жизнь пронизана грехом, и Церковь приходит исцелить нашу греховную жизнь. И этот грех тоже может быть исцелен, хотя бы отчасти. Поэтому Церковь, когда находит это правильным и возможным, благословляет вступление во второй брак. Если вы сейчас напишете в Московскую патриархию просьбу совершить церковный развод, потому что вы повенчались, но развелись со своим мужем или женой, то вы получите очень короткий ответ о том, что Московская патриархия благословляет вас вступить во второй брак. Hи слова о разводе там не будет, развода Церковь не благословляла и не будет благословлять. Hо если вы уже развелись, свою семейную жизнь разрушили и просите у Церкви благословения на заключение церковного брака, Церковь вас благословит вступить во второй брак церковный для того, чтобы исцелить вашу греховную жизнь, оставить вам надежду и дать возможность снова начать строительство церковной жизни.
Это, конечно, опять-таки икономия, послабление, уступка немощи человеческой. Иногда эти уступки воспринимаются нами почти как попустительство, но Церковь всегда помнит слова Христа: "Милости хочу, а не жертвы" и предпочитает чрезмерно уступить, а не проявить чрезмерную строгость, но это никак не означает, что взгляд на брак изменился. Плохо только то, что, благодаря Льву VI, Церковь утратила прежний образ таинства брака, и теперь совершается второе венчание подобно первому, т.е. в самом чинопоследовании брака мы часто не почувствуем, что Церковь не признает второго брака, как первого, не придает ему того достоинства, которое придает первому и единственному браку. Теперь мы этого не почувствуем, особенно если вступает в брак, скажем, второбрачный с девицей или наоборот, когда ради вступающего в брак впервые венчание совершается по полному чину, а не по чину для второбрачных. Тогда не видно, где епитимья, не видно, что Церковь не меняет своего отношения к браку, которое диктуется Христовым евангельским учением.
Интересно, что сам Лев VI своей жизнью как бы показал, как вредно императору вмешиваться в церковную жизнь, в церковное законодательство, вообще в церковные нормы. Он, желая как бы таким образом освятить государственную жизнь, воцерковить ее, желая не по разуму духовному, сам же надругался над своими церковными законами, потому что пожелал вступить в четвертый брак. А Церковь, допуская второй и - с большими оговорками - третий брак, никогда не соглашалась никоим образом допустить четвертый брак. Hа это всегда существовал категорический запрет Церкви. Император же пожелал вступить в четвертый брак, но сам же постановил, что брак будет недействительным, если не будет повенчан, и он заставил Церковь венчать его в четвертый раз и тем самым показал, к каким последствиям привело его нелепое законодательство, т.е. к полной девальвации церковного чина. Иными словами, он вынудил Церковь отказаться от своего учения - вот к чему привела его неразумная ревность. Если бы не его установление, то он мог бы жениться хоть пять раз - Церкви до этого нет никакого дела, это его частное дело. Когда он женился в первый раз, его бы причастили, а дальше его никто бы не стал причащать, и он мог жениться и регистрировать свой брак законным образом у государства, и Церковь к нему особых претензий бы не имела, поскольку это его личное дело. А вот теперь он навязал свой грех Церкви.
Исходя из этого, очень важно отметить, что недопустимо и нелепо говорить, что невенчанный брак - это блуд. Если кто-нибудь скажет вам такое по неразумию, то помните, что это не церковное учение. Это точка зрения Церковью никогда по-настоящему не была воспринята. Такого учения мы не найдем и в Св.Писании. То, что говорил Господь о браке, то, что говорил о браке апостол Павел, находится в прямом противоречии с этим учением. Церковь всегда принимала брак как некое законное семейное устроение жизни. Этому браку Церковь всегда воздавала должное и считала этот брак вполне достойным и неукорительным способом жизни. И греха в этом Церковь никогда не видела. Просто брак может быть церковным и не церковным, но это брак, а не блуд.
Блуд есть сожительство вне брака, незаконное сожительство, т.е. сожительство людей, которые не желают иметь семью, не желают, чтобы общество воспринимало их как семью, не хотят оформить законно свои отношения.
Вот сейчас часто бывает так: приходят к нам молодые люди и просят их повенчать. Их спрашивают: «А вы расписались в загсе?» Они говорят: «Нет, а какое вам до этого дело? Разве это для Церкви имеет значение? Мы хотим быть повенчанными». Мы говорим, что Церкви это очень важно знать - расписались вы или нет. Они спрашивают: «А почему это так важно? Разве имеет значение для Церкви печать в паспорте, запись в акте? Мы же говорим о таинстве венчания, о том, чтобы получить благодатную помощь Божию, чтобы Господь соединил нас в вечности. При чем же тут паспорт?»
Они искренне не понимают, почему мы так упорствуем, и даже подозревают, что это советская красная Церковь, и ей не позволили никого венчать без загса, и вот попы слушаются советских уполномоченных и т.д. Так бывает очень часто. Мы остаемся твердыми и, как правило, отказываемся венчать, если пара не расписалась в загсе. И стараемся объяснить, что не сама по себе печать в паспорте нужна нам и не запись в загсе, и не приказ уполномоченного действует здесь - для нас важно, почему вы не хотите расписаться. «Молодожены», как правило, сначала молчат и уходят в сторону от этих вопросов, но в конце концов последует признание: дело в том, что жених выпивает и если я с ним распишусь, то он пропишется в моей квартире, а потом я с ним буду разводиться, потому что он пьяница, а он у меня пол-квартиры отберет. Или еще что-нибудь в этом же роде. Иначе говоря, люди не хотят расписаться потому, что они друг другу не доверяют. Потому что у них нет готовности полностью соединить свои жизни - во всем. Они готовы просто так сожительствовать, но чтобы "табачок врозь". Именно в этом дело.
Вот почему мы требуем, чтобы они расписались: узаконивая свой брак, они свидетельствуют о том, что их намерения серьезны, что они хотят иметь семейную жизнь, что перед обществом, перед государством они хотят быть мужем и женой и нести всю полноту ответственности за свою семейную жизнь. То есть они принимают друг друга такими, какие они есть, во всей полноте, с недостатками, и согласны нести свой крест, согласны жертвовать всем. Именно поэтому мы требуем законного оформления брака. И если люди не хотят этого законного оформления, тогда мы говорим, что они блудники и живут незаконной жизнью.
Если же они свою семейную жизнь узаконили, то это брак. Hо брак этот не церковный. Если это брак не церковный и теперь кто-то из супругов поверил в Бога и пришел в Церковь - будем ли мы его причащать? Конечно, будем. Более того, мы к нему можем применить слова апостола Павла о том, что если ты христианка и ходишь в церковь, а муж твой, который не является христианином, позволяет тебе ходить в церковь и не требует развода, то и ты не ищи развода. Кто знает: может быть, ты приведешь своего мужа в Церковь. Эти слова апостола Павла вполне действенны в этом случае. И, конечно, мы в таком случае не будем вменять такой брак в грех женщине и говорить, что она блудница, потому что живет в невенчанном браке. Как она может быть повенчана, если муж ее неверующий? И ничто не препятствует таким людям причащаться Святых Христовых Таин.
Более того: очень часто, когда во время поста встают разные проблемы, приходится идти на всякие послабления, потому что невозможно в семье такой сложной устроить во всей полноте церковную жизнь. Hо ради доброго намерения, доброго подвига - ведь женщина обратилась к вере, - ради этого вполне возможны разные послабления.
Другое дело, если православная христианка возьмет и выйдет замуж за неверующего человека или некрещеного, бывает даже за мусульманина. Вот здесь во всей строгости может быть применен закон Церкви, который написан в правилах апостольских, т.е. в самых древних правилах: в этом случае женщина должна быть пожизненно отлучена от Церкви как изменившая Богу, изменившая Церкви. И не потому, что она стала блудницей, а потому, что она имела полноту церковной жизни и променяла ее на жизнь не церковную. Она знала о том, что такое церковный брак, она была призвана к этой чистой, полной, благодатной жизни. И променяла ее на жизнь не полную, не благодатную, не праведную. Hе может быть церковного брака с неверующим человеком. Она это знала и захотела такой неправедной жизни, она отказалась от своего призвания, от жизни со Христом отказалась ради того, чтобы удовлетворить своим чувствам, своим пристрастиям. Это воспринимается Церковью как предательство, и в древности Церковь была здесь неумолимо строга. Вот таких, по строгости закона, не полагается причащать.
В наше время, правда, и здесь священники действуют по принципу: милости хочу, а не жертвы. И здесь проявляется снисхождение, но это уже дело совести священника, и никакие каноны не могут его оправдать. Конечно, церковного брака здесь уже нет. Хотя бывают, по милости Божией, удивительные случаи, когда и здесь любовь каким-то образом с помощью Божией торжествует и постепенно какими-то неведомыми путями Промысл Божий приводит второго супруга в Церковь и впоследствии можно бывает этот брак воцерковить.
Таким образом, брак православного христианина с нехристианином Церковью всегда воспринимался как тяжкий грех, как измена Церкви. И, конечно, это ничем нельзя оправдать и никак нельзя смягчить церковную норму. Хотя опять-таки бывают случаи каких-то исключений, и исключений этих отрицать нельзя, потому что благодать Божия выше закона. Поэтому священник может иногда взять на себя какое-то экстраординарное действие, противоречащее букве закона, но воспринимаемое им как следование воле Божией, если он чувствует со всей ответственностью, что может здесь дерзать и отвечать перед Богом за свое дерзновение.
Очень существенно для понимания таинства брака понять те ограничения, которые полагались Церковью еще в посланиях апостола Павла на священнослужителей для принятия сана. Если идеальные нормы христианской жизни очень часто не достигаются в жизни мирской, то, конечно, для священнослужителей Церковь эти нормы оставляет в силе и требует, чтобы для священников осуществлялся тот идеал, который следует из Евангелия. Поэтому для священнослужителей Церковь оставляет требование абсолютной моногамии, т.е. в священники может быть рукоположен только тот, кто вступает в брак только один раз и женится на девице. Всякое другое понимание личной жизни Церковью считается препятствием для принятия сана. Здесь должна быть соблюдена абсолютная чистота, и до сих пор, слава Богу, наша русская православная Церковь отрицает второбрачие духовенства, т.е. священник не может быть рукоположен, если он второбрачен, а если он овдовел, то он не может жениться второй раз.
Очень характерно здесь то, что Церковь в древности таинство крещения принимала как смерть для прежней жизни и рождение в жизнь новую. Поэтому все, что было до крещения, считается как бы не бывшим. И если священник теперешний был, скажем, до крещения женат, а потом развелся, то его вступление в брак в крещенном состоянии не считается вторым браком, а считается первым браком. Здесь нет препятствия для принятия сана, потому что все, что было до крещения, не является препятствием.
Строгость этой нормы особенно видна в такой коллизии. Если, например, жена священника изменила ему и священник ее простит и примет, то тогда он запрещается в служении по канону, т.е. не имеет права служить. И поскольку прелюбодеяние - это смертный грех, который считается Церковью концом брачной жизни, он должен с ней развестись, если желает служить дальше.
Смертный грех не может быть терпим среди священников. Он должен развестись и больше не жениться - либо оставаться вдовым, либо принимать монашество, но вступить во второй раз в брак он не может и остаться с этой женой тоже не может.
Здесь вы видите строгость, с которой Церковь проводит свое учение на протяжении уже 2 000 лет. Именно в русской православной Церкви эти нормы продолжают жить и действовать, и из них видна идеальная церковная позиция, идеальное учение о сущности брака.
Для того, чтобы те запреты, о которых я говорил, были для вас более ощутимыми, скажу еще об отношении Церкви к смешанным бракам. Так называются браки между православными и инославными. Hапример, между православной или католиком, католичкой и протестантом. Вам, наверное, известно, что Святейший Синод (не спешите меня поправлять: именно Святейший, а не Священный; до революции, когда не было Патриарха, Синод назывался Святейшим) в России, где бытовали и даже, может быть, в особой степени те византийские нормы, когда император считал себя вправе весьма серьезно вмешиваться в церковную жизнь (так называемый цезарепапизм), - в России Святейший Синод в угоду царской власти шел на весьма серьезные компромиссы. В частности, смешанные браки допускались Святейшим Синодом. И трудно было их не допускать, потому что русские императоры, как известно, постоянно брали себе жен из немецких протестантских семей. Если не сами императоры, то их родственники ближайшие. В царской фамилии эти браки практиковались постоянно, и не допустить их Святейшему Синоду было чрезвычайно трудно. Поэтому они допускались, и более того, допускалось венчание.
Конечно, это венчание не было тем таинством брака, которое совершалось в древней Церкви, потому что оно отделено от Евхаристии. Может быть, поэтому Святейший Синод относился к этому более легко, хотя, может быть, даже не все митрополиты были в курсе такого учения о браке. Богословское учение о браке в 19 веке было очень немощным, слабым и не проясняло такого церковного отношения к браку, о котором я говорю сейчас. Тем не менее, митрополиты, движимые необходимостью компромисса, допускали венчание - но и только. Конечно, никто не причащал протестантов Св.Христовых Таин. Брак этот был, конечно, с точки зрения церковной не было таинством в полном смысле слова.
Естественно, что таинство и не могло совершаться в полном смысле слова над тем, кто не был членом Церкви. С точки зрения древней Церкви такие смешанные браки невозможны. Именно в силу того, что таинство брака есть дар единства в едином Теле Христовом, - с этой точки зрения брак невозможен как таинство вне этого единства. И древние Соборы - Лаодикийский, Карфагенский, Халкидонский - определяют, что подобные браки, заключенные по гражданскому закону, должны быть в Церкви расторгнуты как условие для принятия церковного таинства. То есть не только не могут быть приняты, но даже к Чаше Христовой не допускается тот, кто допустил такой смешанный брак - по древним законам.
Это весьма важный момент. Можно легко перепутать, и такая путаница очень часто имеет место. Можно спросить: вы же только что говорили, что можно причащать женщину, которая замужем за неверующим, а если она замужем за католиком, то ее уже нельзя причащать. Где же логика? Логика здесь есть, и притом самая железная. Дело не в том, в каком отношении к Церкви или в каком инославии находятся супруги, а в том, с каким сердечным устроением человек вступал в брак и подходит к Св.Чаше. Если человек, будучи неверующим, женился или женщина вышла замуж за неверующего, а потом обратилась к вере, т.е. от неверия идет к вере, к Церкви, то никто ей в этом не препятствует. Это похвально, и никто не видит здесь греха. Она выходила замуж за неверующего, потому что не могла выйти за верующего, будучи сама неверующей. Теперь она поверила, и брак их воспринимается как брак, и теперь есть надежда, что муж ее воцерковится и брак освятится. Здесь нет препятствий для ее причащения.
Другое дело, когда человек, имевший полноту церковной жизни, от нее отказывается и уходит из Церкви для того, чтобы устроить свою жизнь по похотям этого мира. Здесь противоположная направленность, противоположная тенденция: не к Церкви человек идет, а от Церкви, не ко Христу, а от Христа. И коль скоро он повернул от Христа, мгновенно закрываются царские двери от него и к Чаше он, конечно, не допускается. В его жизни нет той направленности, того стремления, которое диктует всегда любовь. Он не к Богу стремится, а к удовлетворению своих чувств, своих эмоций, к устроению своей земной жизни. Hе любовь к Богу, ко Христу, к Церкви является законом его жизни, а его собственные чувства, его влюбленность, его земные планы и т.д. Тогда нет ему пути к Чаше Христовой, тогда он является предателем, изменником. Таковой отлучается от Церкви.
Эта древняя строгость была утрачена в русской Церкви императорского периода, и, разрешая венчать смешанные браки, Церковь не отлучала от причастия православную половину. И надо подчеркнуть, что в жизни бывают исключения, и в церковной жизни тоже - и очень часто. Такие исключения могут диктоваться особенным Промыслом Божьим. В качестве примера такого исключения я приведу вам брак великого князя Сергея Александровича с великой княгиней Елизаветой Федоровной, который был заключен, когда она была протестанткой, и по действующему законодательству Святейшего Синода они были повенчаны. С точки зрения древней Церкви это полнейший абсурд: они были повенчаны в православной церкви и в протестантской кирхе. Дважды были повенчаны. Конечно, если бы о таком сказать древнему канонисту или епископу 8 века, то он, наверное, сказал бы, что это не только абсурд, но и святотатство. Тем не менее это имело место.
Более того. Они прожили семь лет, и Сергей Александрович никогда не оказывал никакого давления на свою супругу и не требовал, чтобы она приняла православие. Через семь лет она пожелала принять православие, а потом овдовела, приняла тайное монашество, стала подвижницей и приняла мученическую смерть за Христа и теперь канонизировала у нас как великая преподобная мученица, великая святая.
Так что в последние времена буква церковных канонов не всегда соблюдается, не всегда исключение из правил бывает гибельным. Поэтому не следует только одним канонам усваивать спасительное значение - жизнь церковная шире канонов. В то же время нельзя умалить значение канона в Церкви, эти каноны недаром называются святыми. Они выражают церковное сознание, и изучая каноны, нужно всегда уметь почувствовать дух учения Церкви и этому духу следовать. Букве канона мы часто следовать не можем, лучше даже сказать так, что нет, вероятно, в истории Церкви ни одного канона, который бы не нарушался. Каноны писались на текущий момент, и Церковь сама очень часто их меняла, но дух этих канонов всегда оставался одним и тем же, и этот-то дух мы должны постигать и быть ему верными.
Hадо сказать, что Церковь, даже потеряв тот замечательный образ таинства брака, который был с первых времен христианства и до 9 века употребляем, т.е. когда брак заключался в Евхаристии, Церковь все-таки не забыла этого своего учения о том, что полнота этого таинства требует единства в едином Теле Христовом, т.е. требует соединения у Чаши Христовой. И когда таинство брака было секуляризованое, т.е. выделено из литургии, и заменилось чинопоследованием венчания, тогда еще долгое время на престоле поставлялась Чаша с запасными Святыми Дарами, и древнее чинопоследование брака (13, 14 и даже до 15 века) сохраняет следы причащения брачующихся запасными Святыми Дарами. В чинопоследование брака входили такие возгласы, как "Преждеосвященная Святая Святым!" или молитва "Чашу спасения прииму", т.е. чтение таких молитв, которые известны по литургии Преждеосвященных Даров. Таким образом, Церковь старалась сохранить, удержать древнее понимание таинства брака, которое будет совершаться должным образом, будет восприниматься всей Церковью и брачующимися так, как должно.
Они почувствуют тот великий благодатный дар, который дается им и дает начало новой жизни. Конечно, и сами браки от этого станут другими, они обретут благодатную природу.
Фрагмент лекции протоиерея Владимира Воробьева, преподавателя литургики, ректора ПСТБИ.
1994г.
_________________
...
И если СЛОВО - это Бог,
То ТИШИНА есть Богоматерь.
(с)
|
