|
Благочестивая матушка
В своём атеистическом прошлом считаю себя не виноватой. Время такое было. Почти всю мою сознательную жизнь мне промывали мозги марксистско-ленинской идеологией. Одно только комсомольско-сталинское воспитание чего стоило. И на лекцию «Бога нет» ходила, и иконы в костёр бросала, и в алтаре танцевала, когда из церкви клуб сделали. Когда при Хрущёве приняли решение и напоминание о храме «стереть с лица земли», камни от алтаря пошли мне на свинарник.
Но на склоне лет одумалась я, слава Богу. Господь милосерден. Он и разбойников, и блудниц к себе принимает. Только покайся.
Стала я потихоньку воцерковляться. Литературу читать. Начала с Сергея Нилуса и «Духовных посевов», а закончила «Откровенными рассказами странника» и «Добротолюбием». Я уже не представляла свою жизнь без утреннего и вечернего правила. Библия была всегда со мной. И церковные богослужения я полюбила. Пробовала непрестанно творить Иисусову молитву, но она получалась какая-то холодная. Пробовала за день прочитывать всю Псалтирь по-церковнославянски. Не получалось из-за отсутствия времени. А потом мне подсказали, что хорошо бы взять на это благословение у священника.
Слава Богу, что не взяла. Да и у кого брать? Молодой — без году неделя, неаккуратный; за наши церковные деньги «Жигули» купил, в службе запинается. А матушка с волосами крашеными!
Я и исповедоваться к нему нехотя пошла, потому что Великий Пост заканчивался и надо было причаститься. А перед Пасхой владыка приезжал. Говорил проповедь о посте, а сам толстый-толстый, килограмм 140 в нём.
И послушание мне дали — свещной ящик. Я свечки продавала, а людей поучала: «Шестопсалмие читают, не зажигайте пока свечи-то», «Честнейшую» поют — на колени!», «Чего спиной к алтарю стала?», «На панихиду без конфет пришли?!»
Просилась я на клирос петь, но настоятель — вредина, не позволил. Говорит: «Не дерзайте давать советы, когда не спрашивают». А как не давать? Я Бога в обиду не дам. Пришла тут как-то одна. Молодая девчонка, лет шестнадцати. Ни креститься, ни кланяться толком не умеет. Еле успела крикнуть ей: «Платок на!». Повернулась ко мне... Батюшки мои, Господи помилуй! «Губы от помады вытри, блудница ты эдакая!» Отошла чуть от лавки, губы вытирает, а я вижу: юбка чуть ли не до пупа. У нас на клиросе совсем мальчики. Я её тихо, но грубо вывела из храма. Говорю:
— Ты куда, в кабак или на панель пришла! Это Дом Божий!
Она сопли распустила:
— У...у...у ме..меня горе, — всхлипывает.
— Когда горе, молиться и поститься надо, а не губы красить!
Ещё был случай. Парень молодой в самом конце Литургии, запыхавшись, залетел:
— Простите, бабушка, женщина, мне срочно к священнику надо. Плохо мне. Исповедаться хочу.
— Какая я тебе бабушка-женщина?! Надо говорить матушка или, уж ладно, сестра.
— Хорошо, матушка, мне очень нужно.
— Специально для тебя батюшка всё бросит в алтаре. Исповедь уже была. Завтра приходи ...а ну погоди-погоди, — беру его руку, а изгиб локтя весь в синих дырках.
— Ах ты, наркоша-макоед! Деньги просить пришёл? Или у меня украсть хочешь? У Бога украсть хочешь?
Он зыркнул на меня, прочь пошёл.
— Иди-иди. Не прошёл номер?
Я для Бога стараюсь, а настоятель всё твердит мне: «Смирению учитесь. Любви учитесь», — а я и так смиренна. Кроме меня некому пыль вытереть. Все певчие великие. И людей люблю: соседке старенькой всегда остаток борща отдаю. Она мне прямо руки целует.
Что мне настоятель? Главное, Бог всё видит! На меня прихожане указывают, шепча: «Вот столп благочестия». И посты я люблю. От мяса давно отказалась. В среду и пятницу только вечером ем. Хотя надо бы благословение взять. Хорошо, как раз паломничество организовывают в монастырь. Там, говорят, прозорливый есть, юродствующий. У него и возьму благословение.
Старец оказался каким-то плюгавеньким, оборванным. Руки чёрные от грязи.
— Сало-мясо ешь. Людей не ешь! Будешь в бутыле сидеть, как огурец консервированный. Ешь сало-мясо. Не ешь людей! — кричал он мне.
Ему бы не в монастыре быть, а в психиатрической больнице.
Годы моего церковного послушания летели быстро. Я по-прежнему работала в лавке. «Вы бы пособоровались, Петровна», — советовали мне. А зачем? Умирать я пока не собираюсь. Скриплю потихоньку.
Слегла я накануне своей восемьдесят третьей зимы. Полежала пару недель и тихо скончалась.
За свою душу я не боялась. Когда летела тёмным коридором, думала: какую обитель приготовил мне Господь? Какое послушание? Свечки в небесном храме продавать некому. Буду, наверное, на небесном клиросе с ангелами Творца прославлять.
Увидела я и муки ада — геенну огненную, и рая блаженства, только своего Ангела-Хранителя почему-то не видела.
«Когда же суд?» — думала я, но Господа всё не было. А появились какие-то мужчины в чёрных костюмах и злыми-злыми глазами. «Посмотри кино пока», — говорят.
На белой стене вдруг экран засветился: детство. Молодость, блуд, аборты (я в этом каялась), пока не пошли мои последние годы в церкви. А это кто? Кто это? Оживили мне эпизод с накрашенной девчонкой. После нашего разговора пошла она по улице, горько плача, а из-за угла две старухи с журналами. Начали утешать её, что-то спрашивать, в Библию и «Сторожевую башню» пальцем тыкать. Потом повели её куда-то, и все вместе зашли они в красивый дом с надписью: «Дом царства».
«Если не примет Любви Распятого, будет гореть. Скорее, не примет. Наши ребята умеют зомбировать, — прокомментировал сюжет один из мужчин. — А теперь смотри ещё один мультик».
На экране появился наркоман, которого я тоже когда-то выгнала из церкви. Он вначале метался по домам и квартирам, но его гнали отовсюду. Потом залез на крышу высокого здания и бросился вниз. Тело шмякнулось в лепёшку, а душа накололась на чёрные вилы.
Фильм вдруг оборвался, а мужчина сказал мне улыбаясь: «Трудно будет тебя устроить в обитель, достойную тебя, но мы постараемся».
Я вдруг увидела огромную в девятиэтажный дом банку с надписью: «Столпы благочестия». Люди были набиты битком. Щёки, носы, ягодицы — другие части лиц и тел сплющились под стеклом. Меня действительно впихнули с большим трудом, а я от ужаса уже ни о чём думать не могла.
Игумен Варсонофий (Подыма)
_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"
|
