Православный форум Доброе слово

Сластолю́бие – страсть, проявляющаяся в чрезмерном стремлении к плотским, душевным (чувственным) и духовным наслаждениям. Духовным сластолюбием именуется стремление к получению удовольствия в молитве.

В греческом языке слово «сласть» обозначается термином ἡδονή – «идони»; отсюда происходит известное слово гедонизм – этическая установка, согласно которой смысл жизни человека видится в получении многообразных удовольствий.

Наряду со сребролюбием и славолюбием в аскетике определяется как коренная страсть, происходящая от корня страстей – самолюбия.

Ранее в традиционной культуре гедонизм подвергался осуждению, однако идеология современного общества навязывает человеку стремление к наслаждению как некий основной жизненный принцип. «Бери от жизни все» – многим известен такой слоган. Страсть сластолюбия – корень множества грехов и пороков, а в современном мире эта страсть стала главным препятствием на жизненном пути христианина. Святитель Тихон Задонский так говорит о губительности сластолюбия: «Сласть есть удица, которою сатана души ловит, и во ад, место себе определенное, бросает. В самократчайшем времени услаждаются сластолюбцы, но во ад сходят без конца горестную мучения чашу пить».

Средства для борьбы со сластолюбием – пост и молитва. В стихире пятницы 1-й седмицы Великого поста содержится призыв: «препояшим чресла наша умерщвлением сластей»; вторит ему текст стихиры в пятницу вечером этой же седмицы: «Оставим плоти сладострастие».

Если человек слушает музыку, ходит на концерты и спектакли, типа меня, значит ли это сластолюбие?

sashk писал(а):

сластолюбие

Если человек слушает музыку, ходит на концерты и спектакли, типа меня, значит ли это сластолюбие?

И зачем тогда вкусно готовить?

Плохое не в удовольствиях. Когда удовольствия становятся целью - вот это плохо.

Грань тонка.
Сластолюбие расслабляет, и это всё-же в ущерб духовной жизни.
Нам же не велено даже спать. Ну вы поняли, не в прямом смысле.

Чем больше мы предаемся сластолюбию, тем больше исполняемся зловония, когда тело, подобно меху, со всех сторон раздувается, когда отрыжка, испытываемая нами, расстроивает мозг близ стоящих, когда из тела со всех сторон истекают смрадные пары, как бы из печи, вследствие сильного накаливания, исполненной внутри зловония. Если же внешние члены в такое приходят расстройство, то что, по твоему мнению, должен испытывать внутри мозг, будучи беспрестанно помрачаем испарениями? В каком положении находятся ручьи кипящей крови, когда ей преграждают свободное обращение? Чему подвергаются другие внутренности – печень и селезенка? Что испытывают самые вместилища помета? И хуже всего то, что о (настоящих) вместилищах помета мы заботимся, чтобы они не засорялись и не извергали помета вверх, для того употребляем всевозможные меры, и шестами подталкиваем, и лопатами раскапываем; между тем вместилищ нашего чрева мы не только не очищаем, но даже засоряем и загромождаем, и никакого не обращаем внимания на то, что помет поднимается кверху, туда, где сам царь, т. е. мозг, имеет свое пребывание. Мы делаем все это потому что взираем на него не как на досточтимого царя, а как на какого-нибудь нечистого пса. Бог для того поместил вдали эти члены, чтобы от них ничто не терпело вреда. Но мы противодействуем этому и все растлеваем неумеренностью. И кто может перечислить другие, проистекающие отсюда бедствия? Затвори стоки вместилищ (нечистот) – и ты увидишь, что тотчас появится зараза. Следовательно, если отвне встретившееся зловоние рождает заразу, то ужели то, которое находится внутри тела, и со всех сторон окружено тесными пределами тела, и нигде не имеет стока, не причиняет бесчисленных болезней как душе, так и телу? И ужаснее всего то, что многие негодуют на Бога, говоря, что это такое? Он Сам определил, чтобы мы носили в себе помет. А между тем сами умножают помет. Но Бог для того так устроил, чтобы по крайней мере таким образом отвратить нас от сластолюбия, чтобы по крайней мере через это убедить нас в том, что мы не должны прилепляться к мирским благам. А ты, невзирая на это, не только не перестаешь предаваться сластолюбию, но даже до самого горла, даже до следующего обеденного времени, даже долее, нежели продолжается само наслаждение, продолжаешь пресыщаться (свт. Иоанн Златоуст, 54, 714–715).