Священномученик Николай Петрович Морковин (1889 - 1938)
Родился в Кашинском уезде Тверской губернии, в семье псаломщика. После окончания семинарии женился на девице Марии, впоследствии у них родилось шестеро детей. Служил в Кимрском районе Тверской области. В 1929 году священник с женой были арестованы и отправлены в ссылку в Вологодскую область. Отец Николай так описал все происшедшее в письме к брату-священнику:
"Непрерывная и усиленная работа ради насущного хлеба для себя и деток-сирот сильно пошатнула мое былое богатырское здоровье. Но благодарим Господа Бога, что наши страдания и старания поддержать многочисленную семью были не напрасны. Наша защита от холода и голода семьи имела благие последствия, каковые вы увидите из нижеследующих строк сего письма. Экстренная постройка своего небольшого дома 8 на 8 аршин с двором, омшаника и бани, обучение двух старших дочерей Юлии и Нины в городе Кашине в школе 2-й ступени, усиленные налоги и недород хлеба из-за недостатка удобрения от одной только лошади (единственную корову пришлось продать, и два года были при такой многочисленной семье без коровы) привели нас к несостоятельности уплатить большие налоги, что и привело к задолженности государству. Ясно, что за дом было взято и продано все движимое имущество, вплоть до поросенка, единственной живой вещи для питания без коровы. Обнищание заставило взять из школы 2-й ступени сначала старшую дочь Юлию, а затем вторую, Нину, не доучив по году, то есть они прошли восемь групп. И вот в последний год моего жительства на родине я решил посеять побольше льняного семени и им заплатить в недостаток хлеба. Вот это-то семя и было роковым для нас. Оно попало под опись и подлежало по закону изъятию за недоимок, чего мы не предполагали. При этом попала под опись и моя зимняя ватная ряска, единственная надежда дочерей на пальто. Вот эти-то вещи мы с женой и решили не отдавать ради защиты детей. Я-то определенно шел на это, ибо меня заранее и давно приговорили к аресту. Маня же не предполагала, что с ней так поступят и оторвут ее от шести детей. Но в действительности оказалось не то. На первых порах была картина ужасная, но впоследствии картина изменилась в лучшую сторону. Мой личный трагизм пастырской деятельности и тот материально-социальный лабиринт, какой переживает современный лишенец при многочисленной семье, решился сам по себе. Отсутствие родителей-лишенцев повлияло в лучшую сторону для детей. Старшая дочь Юлия восстанавливается в правах голоса. Все имущество и земля целиком остаются за детьми, и в заключение они причисляются к беднякам. И для меня присутствие жены на первых порах необходимо, как для человека, не бывавшего в жизненных перевертках. И так я и жена попали за неуплату налога и неотдачу описанного имущества. У нас было два суда. Первый суд осудил меня на шесть месяцев ссылки, а Маню на шесть месяцев принудительных работ, а второй меня – на пять лет, а жену – на два года ссылки. Я арестован с первого суда, то есть 1 ноября, а жена со второго суда, когда я сидел в тюрьме города Кашина, где она меня и догнала. Из Кашина до Москвы ехали в одном вагоне. В Москве были четверо суток, а потом ехали на машине до Котласа. В Кашине мы были назначены в разные районы..."
Первое время отец Николай и его супруга находились в разных концах Вологодской области, что угнетало обоих. Опытные люди научили их, как написать начальству, чтобы добиться разрешения отбывать ссылку вместе. Первые хлопоты не увенчались успехом, и отец Николай решил подать заявление начальнику милиции в Великом Устюге о переводе жены к нему и отправился на почту, чтобы купить бумагу и конверты. Когда он вышел с почты, то услышал, что, как ему показалось, как бы во сне кто его кличет: "Коля, Коля". Он обернулся и не поверил глазам – это была его жена Мария. Оказывается, она уже давно искала его и прошла со всеми вещами более ста пятидесяти верст пешком, и вот встретила его на улице.
Из писем о. Николая:
"Мы, я и Маня, живем вместе. Она осуждена на два года, а я на пять лет. За все время моего пребывания на чужбине я прошел следующие специальности: семь месяцев ремонтного рабочего на пути железной дороги, полгода лесорубом, пять месяцев счетовод и второй месяц опять лесоруб. Живем в настоящее время в лесу в предбаннике, в девяти верстах от станции Пинюг. Пилим с Маней двухметровые дрова для углежжения. Зарабатываем рубля два-три в день, продовольствие получаем по 3-й категории, то есть 1 рубль 70 копеек выработки. Выдают кило двести печеного хлеба, круп 120 грамм и сахару 18 грамм... В общем, пока работать можно и кормиться... По последним письмам известно, что две дочери, Юля и Нина, в школьных работниках, а старший сын Николай, пятнадцати лет, остался дома за хозяина и хозяйку: сам все делает, стряпает и прочее. Интересно, какое правовое положение будет Манино? Домой она отправилась 19 декабря, в самый Николин день в шесть часов вечера... Теперь она уже дома, в своем родном уголке, среди деток. Как она сейчас счастлива!.. Теперь я один, и не успела уехать Маня, как перемена – с месячного оклада сняли и назначили возчиком лесоматериала. Работа сдельная, с кубометра. Расценки дешевые, не больше рубля в день. С отъездом Мани деньгами издержался, даже влез в долги. А как раз сейчас возчиков снабжают всем необходимым: бельем, одеждой и обувью. Нужно выкупать, а денег нет... Живу в очень неблагополучном положении, а в особенности в гигиеническом. Живу в бараке на верхних нарах. Людно, грязно, темно и заработок неважный, около одного рубля в день. Продовольствие по заработку, а поэтому питание скудное. В настоящее время есть еще немного картофеля, а то один, один и один хлеб и тот в недостаточном количестве. Из дома что-то давно нет никаких известий. Почему, не знаю. Одно письмо Маня прислала только что по приезде домой. Вожу сейчас лес на станцию Пинюг. Работа не тяжела, но не интересна в оплате труда. Погода сейчас здесь морозная. Морозы выше 30 градусов, но здесь они не так страшны, как у нас, ибо лесно..."
По окончании срока ссылки в августе 1933 года, отец Николай вернулся в Тверскую область. Архиепископ Тверской Фаддей (Успенский) направил его служить в Вознесенский храм в село Вознесенье Кашинского района.
15 февраля 1938 года был арестован в селе Вознесенье по обвинению в "антисоветской деятельности", заключен в тюрьму в городе Кашине.
В самый день его ареста был допрошен дежурный свидетель, родом из села Вознесенье, который показал:
"В ноябре 1937 года на территории сельсовета священник организовывал и проводил кружковые нелегальные занятия с активными церковницами женщинами, читал им религиозную литературу, призывал их не ходить на собрания сельсоветов и колхозов по проработке положения о выборах в Верховный Совет. В июле 1936 года при размещении государственного займа среди населения я вызвал в сельсовет попа Морковина и, как председатель сельсовета, предложил ему подписаться на государственный заем. Морковин подписаться отказался и сказал: “Распространяйте его среди колхозников, а я подписывать не буду. Меня и без займа ограбила советская власть, сделала нищим”. Стараясь разъяснить ему неправильность его взглядов, я сказал, что по новой конституции СССР все граждане являются равноправными, а поэтому и вы можете принять участие в подписке на заем. На это Морковин мне ответил: “О равноправии сейчас говорить рано. Советская власть издает законы не для проведения в жизнь, а для обмана населения. Я в вашу конституцию не верю”
19 февраля следователь, допрашивая священника, спросил:
- Вы обвиняетесь в систематическом проведении вами среди колхозников контрреволюционной агитации, в сознательном противодействии проработке и изучению новой сталинской конституции СССР и положения о выборах в Верховный Совет СССР. Признаете себя в этом виновным? - Предъявленное мне обвинение я отрицаю и виновным себя в нем не признаю, – ответил священник. 26 февраля 1938 года тройкой при УНКВД по Калининской обл. священник был приговорен к расстрелу.
Расстрелян 28 февраля 1938 года. Причислен к лику святых новомучеников Российских в 2000 году для общецерковного почитанеия.
_________________ Ты же, человече равнодушне, владыко мой и знаемый мой
sashk
Заголовок сообщения: Re: Новомученики и исповедники 20 в.
Священномученик Димитрий Павлович Розанов (1889 - 1938). Будущий святой родился и впоследствии служил в Московской губернии. После окончания Коломенского духовного училища женился на Елизавете Павловне Кедровой и был назначен псаломщиком. Через довольно продолжительное время (15 лет) был рукоположен во священника.
В 1931 году за неуплату одного из налогов был приговорен к четырем месяцам принудительных работ. Мера наказания не была связана с лишением свободы, и священник во все церковные праздники приезжал в село и совершал богослужения.
В октябре 1937 года были собраны показания лжесвидетелей о том, что священник якобы занимался предвыборной агитацией, направленной против кандидатов, которые выдвигались местными коммунистами, и предлагал в кандидаты верующих людей, из-за чего население проголосовало против коммунистических кандидатов. Председатель местного сельсовета подал в НКВД соответствующую справку. Группа лжесвидетелей написали в НКВД заявление, прося привлечь священника и активных членов двадцатки к уголовной ответственности за срыв выборов.
12 ноября 1937 года отец Димитрий был арестован, заключен в каширскую тюрьму и через день допрошен. На допросах следователь повторил все лжесвидетельства, но на каждый вопрос, с описанием несовершенных преступлений и пересказом непроизнесенных слов, отец Димитрий отвечал однозначно: «Этого я не говорил и виновным себя не признаю».
16 ноября следствие было закончено, и 19 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Димитрия к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. В марте 1938 года родные получили от него письмо со станции Известковая Уссурийской железной дороги (ныне - посёлок Известковый Облученского района Еврейской автономной области), и на этом всякая их связь со священником прекратилась. Скончался 31 марта 1938 года в Бамлаге и был погребен в безвестной лагерной могиле.
Причислен к лику новомучеников и исповедников Российских определением Священного Синода от 26 декабря 2003 года.
_________________ Ты же, человече равнодушне, владыко мой и знаемый мой
sashk
Заголовок сообщения: Re: Новомученики и исповедники 20 в.
Святой священномученик Петр Алексеевич Попов (1895 - 1937), день памяти 25 мая (н. с.)
Родился в Ярославской губернии, в семье дьякона. После окончании семинарии, женился на Елизавете Александровне , которая была на пять лет младше его, у них родилось три дочери: Анастасия (1918 г.р.), Ксения (1923 г.р.), Александра (1925 г.р.).
В 1921 году, по смерти отца, был рукоположен во священника и определен к Троицкому храму д. Здоровцево. После закрытия храма переведен ко храму Казанской иконы Божией Матери в селе Помогалово Романово-Борисоглебского уезда Ярославской губернии. Затем служил в селе Вознесенье.
Жители села до сих пор вспоминают о.Петра как приветливого и общительного человека, очень любившего детей. У него был очень красивый голос, тенор. В проповедях он старался донести Слово Божие и показать, насколько живо звучит оно в современное тяжелое время. Говорил, что в жизни каждого человека наступает момент, когда необходимо решиться взять свой крест и идти за Христом.
В 1931 году отбывал ссылку - три года в Казахстане.
Все церковные традиции, когда в большие праздники до революции было принято священникам ходить по приходу, посещать прихожан и служить в их домах молебны, призывая на них благословение Божие, – отец Петр сохранил и во времена наступивших гонений. По своим убеждениям он был твердым последователем святителя Тихона, противником обновленчества и идеи лояльности Церкви по отношению к религиозной политике советской власти, за что был обвинен в принадлежности к Истинно-Православной Церкви.
В 1936 года был снова арестован, из обвинительного заключения: "Входил в группу ИПЦ священника Надеинского. Тихоновец. Молился о находящихся в узах". Кроме того о.Петра обвинили в нарушении советского законодательства: "хождении по деревням с молебнами без разрешения органов власти". Сказанная о.Петром с амвона проповедь о том, что "служение земным благам является для человека вредным", была истолкована следствием как "противодействие культурной и зажиточной жизни колхозников"(!).
На допросе о. Петр сказал: "Своими проповедями я призывал к борьбе с безбожием, а не с советской властью. Страну нашу и властей ее я не поминал во время службы в церкви по той причине, что власть безбожная: но все остальные законы советской власти и налоги на служителей культа я выполняю. По своим религиозным убеждениям я являюсь врагом безбожия" ... – Как воспринималась колхозниками такая ваша проповедь? – Судя по тому, что посещение церкви не увеличивалось, очевидно, моя проповедь слабо воспринималась, и моей обязанностью было еще ревностней исполнять свою обязанность проповедника.
Был приговорен к трем годам заключения в ИТЛ. Был отправлен в лагерь в Кемеровской области (Сиблаг). Из лагеря о.Петр писал отцу матушки: "Иван Филиппович, я живу в таком месте, в таком доме, где живут одни ящерицы". После ареста о.Петра матушка заболела манией преследования, пряталась в подвале. Она была в тяжелом состоянии, детей разобрали родственники.
Отец Петр скончался 25 мая 1937 года в Кемеровской области и был погребен в безвестной могиле. Причислен к лику новомучеников и исповедников Российских в 2000 году.
_________________ Ты же, человече равнодушне, владыко мой и знаемый мой
sashk
Заголовок сообщения: Re: Новомученики и исповедники 20 в.
27 июня - св. свщмч. Александра (Парусникова) (1879 - 1938)
Недавно была память святого священномученика Александра (Парусникова). Александр Сергеевич Парусников (1879 - 1938), протоиерей. Родился в семье священника, в Московской губернии. Его мать, Александра Герасимовна, скончалась от туберкулеза в возрасте сорока шести лет, и их старшая дочь Ольга помогала отцу растить младших детей. Ольга была человеком глубокой веры; не выходя замуж, она всю свою жизнь посвятила воспитанию не только своих братьев и сестер, но и племянников - детей отца Александра. Отец Александр не планировал становиться священником, однако его отец позвал его занять его место и принять духовный сан и он согласился. У о. Александра и его матушки, Александры Ивановны, было десять детей. Уже в советское время, когда он уезжал на требы в деревню, Александра Ивановна, бывало, говорила ему:
– Отец, ты уезжаешь в деревню. Если тебе что-нибудь подадут, ты не забывай, что у нас в доме ничего нет. – Ладно, – говорил отец Александр. А приезжал без продуктов. Александра Ивановна взглянет на него и спросит: – Ничего нет? – Как я там возьму, когда там то же, что и у нас, – отвечал он.
С детьми он всегда был ласков, никогда их не наказывал, только говорил: «Не ссорьтесь, не ссорьтесь».
В эти годы в Троицком храме кроме отца Александра служили священники Николай Фетисов, Сергий Белокуров и иеромонах Даниил (Князев). Все они жили достаточно дружно, помогая друг другу выплачивать зачастую непосильные для них налоги. Крошечные пожертвования прихожан, состоявшие в основном из мелочи медью, пересчитывались и отдавались поочередно одному из священников для уплаты налогов.
В конце двадцатых годов у отца Александра отобрали полдома, поселив туда начальника местной милиции. Сам он болел туберкулезом в открытой форме. Обычным его занятием было ходить по дому, в особенности в той половине, где жила семья священника, и плевать. Александра Ивановна не раз становилась перед ним на колени и, умоляя его не делать этого, говорила:
– Мы виноваты, но пощадите детей. – Поповская сволочь должна дохнуть, – говорил тот в ответ.
Вскоре в семье священника заболел туберкулезом сын, затем другой, затем заболела дочь, потом другая дочь. Не проходило года, как Александра Ивановна провожала кого-нибудь из детей на кладбище.
В школе детей отца Александра преследовали как детей священника, других детей кормили, а детей священника отсаживали в это время на отдельную лавку.
Отец Александр шел как-то по улице с дочерью, держа ее за руку, а люди, идущие навстречу, оборачивались и плевали священнику вслед. Дочь крепче сжала руку отца и подумала: «Господи, да он же самый хороший!» Священник почувствовал, как тяжело все это переживает дочь, и, успокаивая ее, тихо сказал: «Ничего, Танюша, это всё в нашу копилку».
Семья священника до последней возможности держала корову, которая, как и во многих семьях тогда, стала единственной кормилицей, но и она властями была отобрана. Отец Александр был в это время в храме. Вернувшись домой, он спросил, что случилось.
Александра Ивановна сказала:
– Корову увели у нас со двора. – Корову увели? Пойдемте все быстренько; детки, вставайте на коленочки. Давайте благодарственный молебен отслужим.
По ночам отца Александра часто вызывали в НКВД и однажды сказали:
– Уходи из церкви, ведь у тебя столько детей, а ты их не жалеешь. – Я всех жалею, но я Богу служу и останусь до конца жизни в храме, – ответил священник.
Во все время следствия протоиерей Александр содержался в камере предварительного заключения при Раменском отделении милиции. Среди милиционеров был один по фамилии Плотников. В его обязанности входило водить священника на допросы и в баню. Накануне того дня, когда он должен был вести отца Александра в баню, он глубокой ночью пришел к Александре Ивановне и сказал: «Завтра я вашего батюшку поведу. Приходите к мосту и спрячьтесь под мост. Я к вам его туда приведу».
Александра Ивановна собрала чистое белье, что-то из еды, с учетом того, что после пыток у отца Александра были выбиты зубы. Священник с супругой устроились под мостом и разговаривали до тех пор, пока не подошел милиционер и сказал: «Вы меня простите, батюшка, но пора уже идти». Они попрощались, отца Александра увели в баню, а матушка пошла домой.
Из тюрьмы отец Александр передал несколько написанных им на папиросной бумаге записок, которые пронес один из освободившихся заключенных в каблуке сапога. В них священник жене и детям писал:
«Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья». «Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит». «Мой дорогой Сережа, прощай. Ты теперь становишься на мое место, – писал священник старшему сыну. – Прошу тебя не оставлять мать и братьев и сестер, и Бог благословит успехом во всех делах твоих. Тоскую по вас до смерти, еще раз прощайте».
В конце мая следствие было закончено, и отца Александра под конвоем повели на вокзал. Дочь Татьяна в это время на улице играла с детьми. Увидев, что ведут отца, она подбежала к нему, обняла и через рясу почувствовала, как он в тюрьме исхудал, а отец положил ей руку на голову и ласково сказал: «Танюша, какая ты стала большая». В это время конвоир ее отогнал, и девочка поспешила к матери рассказать, что видела отца. Александра Ивановна тут же выбежала из дома, догнала мужа и вместе с ним и конвоиром вошла в электричку. Милиционер, войдя в вагон, освободил от пассажиров одно купе, посадил туда священника и сел сам. Александра Ивановна села сзади мужа. В середине пути конвоир разрешил ей сесть рядом с отцом Александром, и они смогли о многом переговорить. Это была их последняя встреча.
Расстрелян 27 июня 1938 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.
_________________ Ты же, человече равнодушне, владыко мой и знаемый мой
sashk
Заголовок сообщения: Re: Новомученики и исповедники 20 в.
15 сентября - память святых новомучеников Кирилловских: Сщмчч. Варсонофия, епископа Кирилловского, и с ним Иоанна (Иванова), пресвитера, прмц. Серафимы (Сулимовой) игумении и мчч. Анатолия (Барашкова), Николая (Бурлакова), Михаила (Трубникова) и Филиппа (Марышева) (1918)
15 сентября в 2х км от г. Кириллова были расстреляны епископ Варсонофий, игуменья Серафима Ферапонтовская, иерей Иоанн (Иванов) и с ними четверо мирян.
Миряне были: крестьянин, глава земства и мировой судья, капитан 2-го ранга в отставке, гласный городской Кирилловской думы, купец. Священника Иоанна Иванова оговорили, забирали в тюрьму его дезертиры, жители Ферапонтова, которых он осуждал в 1917 году, что они бегут, как зайцы.
Место расстрела мучеников в 1960-е годы сделали местом свалки костей скота. Когда в 2000-е годы приехали криминалисты, чтобы найти тела мучеников, этого не удалось сделать.
Новомученики Кирилловские были реабилитированы и прославлены в лике святых.
_________________ Ты же, человече равнодушне, владыко мой и знаемый мой
Лучик
Заголовок сообщения: Re: Новомученики и исповедники 20 в.
Возраст: 51 Откуда: г. Владимир
Вероисповедание: Православный, МП
28 октября по новому стилю день памяти святителя Афанасия, исповедника (Сахарова). На праздничную литургию попасть у меня, к сожалению, не получилось, только на всенощную. Каждый раз открываются какие-то новые грани в жизни этого великого подвижника наших дней. "Русь Святая, храни веру Православную, в ней же тебе утверждение!".
_________________ Христианское имя - Елена
Павел 75
Заголовок сообщения: Re: Новомученики и исповедники 20 в.
3 декабря - св. прпмц. Татьяны (Фомичевой) (после 1937)
Родилась в 1897 году в селе Надовражное неподалеку от г. Воскресенска (ныне Истра) Московской губернии в крестьянской семье. В 19 лет стала послушницей Борисоглебской обители в Аносино. В 1928 году монастырь был закрыт, и Татьяна вернулась к родителям в с. Надовражное. В 1930 году властями был разрушен Надовраженский Богородице-Рождественский храм. Тогда вместе с другой послушницей Аносиной пустыни, Марией Брянцевой, Татьяна прибилась к 12 сестрам Крестовоздвиженского монастыря из с. Лукино. 29 мая 1931 г. тройка ОГПУ приговорила послушниц Марию и Татьяну к пяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, наказание отбывали в Сиблаге.
После досрочного освобождения в 1934 году Татьяна и Мария поселились за 100-километровой (от Москвы) зоной - в с. Высоково Волоколамского района. Вскоре девушки стали помогать только что переведенному из Москвы протоиерею Владимиру Медведюку, настоятелю Троицкого храма в с. Язвище. Дочка батюшки Ольга Владимировна, бывшая в то время маленькой девочкой, вспоминает о необыкновенной кротости и скромности Татьяны. Говорила она всегда тихим голосом и вообще казалась незаметной, однако среди прихожан «монашки» как-то выделялись особым благочестием.
Татьяна не любила выказываться, и похвала человеческая, столь лестная для душ тщеславных, тяготила ее. Ольга Владимировна вспоминает, как однажды в храме не было чтицы и батюшка благословил читать на клиросе Татьяну, однако это предложение так смутило ее, что она пыталась уклониться, отговариваясь своим неумением, однако «за послушание» прочла положенное по уставу – да так проникновенно и мелодично, что этот эпизод навсегда запечатлелся в памяти маленькой Оли. После этого случая Татьяна была назначена постоянной псаломщицей, также пела она на клиросе. В основном же Татьяна предпочитала скромные труды, помогая батюшкиной семье по хозяйству.
Послушницы Татьяна и Мария были арестованы вечером 24 ноября 1937 года в доме у священника. Сотрудники НКВД застали их за рубкой капусты. Ордера на арест были выписаны на протоиерея Владимира, его сына Николая и на послушницу Марию Брянцеву. На арест Татьяны Фомичевой даже не было ордера. Однако Николая дома не оказалось: он буквально на несколько минут отлучился к соседям, - и вместо него взяли вторую послушницу.
Отца Владимира и послушниц обвиняли «в гнусной контрреволюционной клевете против проводимых мероприятий партии и советской власти на селе, срыве подготовительной работы к выборам в Верховный Совет» и религиозной пропаганде. Виновными они себя не признали и никого не оговорили. Следствие было завершено 28 ноября, а уже на следующий день тройка НКВД приговорила о. Владимира к расстрелу, а послушниц Татьяну и Марию к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь.
Послушница Татьяна скончалась в казахстанском лагере. Точное место и время ее преставления не установлены. Мария Брянцева после окончания срока заключения вернулась домой.
Татьяна Фомичева причислена к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 для общецерковного почитания.
_________________ Ты же, человече равнодушне, владыко мой и знаемый мой
sashk
Заголовок сообщения: Re: Новомученики и исповедники 20 в.
Священномученик Василий Канделябров (1889 - 1937) Родился святой мученик 23 марта 1889г.в дер. Сенно Тихвинского уезда в семье псаломщика. В 16 лет окончил 2 класса Новгородской духовной семинарии, и 31 января 1906 года был определен псаломщиком к Кабожскому храму. 9 ноября 1907 года переведен в Лученский храм (ныне не сохранился). 9 сентября 1919 года сщмч. Василий переведен псаломщиком в Троицкий храм д. Сенно. Сюда он переехал с семьей, супругой Александрой Яковлевной и двумя дочерьми - Анной (9лет) и Елисаветой (? лет). В этой деревне жил и его брат Владимир Канделябров В 1928 году псаломщик Василий Канделябров был рукоположен в иереи. Девять лет служил отец Василий на Сенновском погосте, совершая литургии и панихиды о погребенных здесь. Тяжелой была жизнь сельского священника. Для служителей культа существовал налог по заготовке леса, и отец Василий вынужден был на собственной лошади отрабатывать эту повинность под Мурманском. 3 ноября 1937 года отец Василий был арестован вместе с другими тихвинскими священниками. Проходил обвиняемым по сфабрикованному делу «Групповое дело протоиерея Сарва Ивана Романовича и других». Обвинен в контрреволюционной деятельности. Виновным в предъявленном обвинении себя не признал. 3 декабря отец Василий Канделябров вместе с другими мучениками был расстрелян.
Анализ следственного дела дает основание предположить, что приговор о вынесении высшей меры наказания и акт о его исполнении были составлены после смерти мученика во время допроса. Дело содержит материалы только одного допроса о. Василия, проведенного 3 ноября, во время которого даже не было предъявлено обвинение; подпись под показаниями единственного «свидетеля» является очевидной подделкой. При пересмотре дела в 1962 г. сказано, что «он по существу предъявленного обвинения вообще не допрашивался».
Причислен к лику новомучеников и исповедников Российских постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви от 17 июля 2002 г.
_________________ Ты же, человече равнодушне, владыко мой и знаемый мой
sashk
Заголовок сообщения: Re: Новомученики и исповедники 20 в.
22 декабря - свщмч. Владимира (Джуринского) и мц. Евфросинии (Джуринской)
Владимир Филиппович Джуринский родился в 1885 году.
Окончил четвертые Московские пастырские курсы и 24 июля 1913 года утвержден настоятелем Казанской церкви в с. Вознесенском Копальского уезда Семиреченской области.
1 августа 1916 года перемещен настоятелем храма в с. Сергеевка Верненского уезда.
Расстрелян большевиками 22 декабря 1920 году в городе Верном вместе с супругой мц. Евфросинией, погребен в безвестной могиле.
Евфросиния Джуринская родилась в 1888 году.
Вышла замуж за Владимира Джуринского, будущего священника.
Работала учительницей в с. Сергеевка Верненского уезда Семиреченской области, где служил ее муж.
Расстреляна большевиками 22 декабря 1920 году в городе Верном вместе с мужем, прот. Владимиром Джуринским.
_________________ Ты же, человече равнодушне, владыко мой и знаемый мой
sashk
Заголовок сообщения: Re: Новомученики и исповедники 20 в.
28 декабря - свщмч. Илариона (Троицкого), архиепископа Верейского (+1929)
Пострижение доставило иеромонаху Илариону великую духовную радость, о которой он писал впоследствии: "думаю, что не придется еще в жизни пережить такой радости". По его словам, эта радость, это ликование продолжалось у него два месяца, так что он порою думал, - не прелесть ли это.
продолжение…
30 мая 1913 года был назначен инспектором Московской духовной академии с возведением в сан архимандрита. С получением нового назначения жизнь его совершенно переменилась. Он писал родным:
“Сейчас чувствую больше всего одно: совершенно выбит из колеи, разрушены до основания мои планы и намерения касательно ближайшего будущего, а оно у меня намечено было на целые годы. Настроение подавленное. Дел целая куча, в квартире базар, человек пятьдесят в день перебывает. Письма, телеграммы... Отвечать нужно, а иногда едва одно письмо за день написать ухитришься. Да и не скоро войдешь в новую колею. Летом, по крайней мере июль весь, придется сидеть в академии: буду я в своей особе совмещать и ректора, и инспектора, и помощника инспектора... Роптать не ропщу, потому что монах — церковная вещь. Личной жизни у него нет — один. Куда поставят — берись и работай. Три года уж каникул у меня не было, на нынешние было рассчитывал, но вышло не по-моему. Слава Богу за всё!”
В 1920 году он был хиротонисан в епископа Верейского. Два месяца в тот год владыко проболел тифом, причем месяц ему пришлось пробыть дома безвыходно. Болезнь вызвала осложнение на сердце, и впоследствии при всяком переутомлении это давало о себе знать.
Сообщая о себе, епископ Иларион писал своим близким:
"Совсем потерял свободу. Будто арестант, прикованный к своей тачке, — так и живу. Не только дней нет свободных, нет и часа свободного, когда мог бы я заняться тем, чем хочется, а не тем, что нужно к спеху. Уж хоть бы в Бутырку на отдых взяли. Это единственная доступная нам дача или санаторий. Не знаю, как-то сил еще хватает, хотя нередко и силы падают, и дух оскудевает”. “Лето [1921 года] все прошло в непрерывных разъездах по Москве и по Московской губернии. Ведь и по Москве бывают концы больше десяти верст. Времени совсем не хватает, и все спешишь. Нередко и устаешь. Хорошо еще, что уставши, скоро я отхожу — видно, еще молод". А за последний месяц опять осложнение жизни: снова арестовали преосвященного Петра, и опять за его стол сел принимать людей, чающих... преимущественно развода. Нет у меня ни утра, ни вечера... Некогда читать, некогда писать, некогда... даже грешить. Ради третьего, может быть, Господь и устраивает мне такую жизнь".
Активная церковная деятельность святителя, его проповеди за богослужениями и помощь патриарху Тихону, его блестящие выступления на диспутах были с раздражением отмечены властями. Владыка Иларион бывал кратковременно под арестом в 1920 и 1921 годах.
22 июня Коллегия ГПУ постановила выслать епископа на один год в Архангельскую губернию.
4 июля 1922 года вместе с этапом заключенных прибыл в Архангельск и 10 июля был освобожден из тюрьмы. После ежедневной и ежечасной загруженности, после следствия и этапа ссылка показалась неожиданным отпуском. Большой город, почти в центре города — дом, в котором хозяева выделили ему отдельную комнату с выходящими на солнечную сторону окнами. Первое время он почти целыми днями ходил по набережной величественной Северной Двины, наслаждаясь свежим воздухом, покоем и свободой. Тем, что не надо постоянно усиливаться и принуждать себя к тому, чтобы переделать все необходимое, чего уже нельзя отложить, но для совершения чего уже нет сил. Правда, природа была непривычной, отовсюду наступали на жилье лес или болота, и почти совсем не было открытых пространств. Обширная переписка послужила причиной того, что ГПУ решило арестовать владыку и произвести у него обыск. Прочитав ордер на обыск и арест, епископ спросил: “Что же, вы арестуете меня независимо от результатов обыска?” Получив утвердительный ответ, владыка остался совершенно спокоен. Увидев, что сотрудник ГПУ откладывает письма, епископ заметил, что напрасно он это делает, потому что все они прошли через ГПУ и просмотрены; вот и на днях он получил очень неаккуратно заклеенное письмо, что ясно свидетельствует о том, что его в ГПУ уже прочитали. Пришедший во время обыска митрополит Серафим (Чичагов), также находившийся в ссылке, заметил, что это, вероятно, какое-то недоразумение, которое обязательно выяснится, и владыку освободят. Епископ Иларион только рукою махнул — какое уж там недоразумение.
Вернувшись в Москву, владыка Иларион неоднократно с успехом участвовал в публичных диспутах с обновленцами и атеистами.
Зачастую диспуты в Москве проводились между наркомом просвещения Луначарским и главой обновленцев Введенским. Но картина совершенно менялась, когда в диспутах дозволялось участвовать архиепископу Илариону. Владыка держался просто, серьезно, с достоинством, в его речи чувствовалась непоколебимая вера в правоту всего того, что он говорил; он, казалось, лишь делился своими знаниями и опытом; слушая архиепископа, присутствовавшие забывали и о наркоме просвещения Луначарском, и о предателе Церкви Введенском.
7 декабря 1923 комиссия НКВД по административным высылкам приговорила владыку к трем годам заключения на Соловках. В конце июня 1924 года после открытия навигации архиепископ Иларион был отправлен на Соловецкий остров; здесь он вязал сети на Филимоновой рыболовной тоне, был лесником, сторожем в Филипповой пустыни. Для него начался новый тернистый путь испытаний — не вольная теперь была ссылка, а узы, концлагерь. Но владыка и к этому испытанию был вполне приготовлен. В лагере владыка сохранил монашескую нестяжательность, детскую незлобивость и простоту. Он просто отдавал всем все, что у него просили. Ни на какие оскорбления окружающих никогда не отвечал, казалось, не замечая их. Он всегда был мирен и весел, и если даже что и тяготило его, он не показывал этого.
На Филимоновой рыболовной тоне в десяти километрах от главного Соловецкого лагеря он находился вместе с двумя епископами и несколькими священниками. Об этой своей работе он говорил добродушно: “Все подает Дух Святый: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот - богословцы рыбари показа”.
Углловники избегали грубостей в адрес религии; тюремщики называли святителя «заключенный» или владыкой.
И с каждым человеком, независимо от его прошлого и социального статуса, владыка общался на равных. Это очень ценила «шпана».
Писатель Б. Ширяев, узник Соловков, был свидетелем одного случая, произошедшего с участием владыки Илариона. Однажды самый лютый лагерный начальник охраны Сухов и еще два человека во время шторма были унесены на лодке в море. Гибель казалось неминуемой.
Собравшиеся на берегу охранники и заключенные лишь издалека могли наблюдать, как лодка с людьми то пропадала под волнами, то снова появлялась.
Один из чекистов заключил: «Пропал Сухов! Пиши полкового военкома в расход!»
Неожиданно как бы в ответ на его заключение прозвучал тихий, но уверенный голос владыки Илариона, который в то время нес послушание рыбака: «Ну, это еще как Бог даст…» И скомандовал тем, кто стоял рядом: «Ты, отец Спиридон, ты, отец Тихон, да вот этих соловецких двое… Так и ладно будет. Волоките карбас на море!»
Чекист возмутился и попытался запретить выход в море: «Без охраны и разрешения начальства в море не выпущу!». Архиепископ и тут проявил свою смекалку, заметив, что начальство (в виде товарища Сухова) находится в море, и против охраны спасательной группы в лице возмутившегося чекиста никаких возражений не имеет. Охранник растерялся…
Святитель сам стал у руля, и лодка направилась в разбушевавшееся море.
Были сумерки, на смену которым пришла холодная ночь. Заключенные и чекисты суетливо бегали по берегу. Даже с биноклем уже ничего не было видно. И так до самого рассвета…
Неожиданно показалось судно, на борту которого плыло не четыре, а девять человек. И тогда все на пристани — монахи, каторжники, охранники, — крестясь, опустились на колени.
Знавшие его в Соловках , писали о нем: “Он доступен был всем... с ним легко всем. Самая простая внешность — вот что такое был владыка. Но за этой заурядной формой веселости можно было постепенно усмотреть детскую чистоту, великую духовную опытность, доброту и милосердие, это сладостное безразличие к материальным благам... Его обыкновенный вид скрывал от людей внутреннее делание.
В Ярославле Тучков хотел добиться сотрудничества иерархов на основе полного подчинения Церкви государству и в конце концов потребовал прямого осведомительства, как если бы владыка был одним из сотрудников ОГПУ. Тучков желал прежде физического уничтожения своего врага уничтожить его нравственно. Архиепископ ответил на эти предложения резким, категорическим отказом.
Осенью 1927 года началось новое смятение в церковной жизни, отчасти связанное с публикацией декларации митрополита Сергия. Архиепископ Иларион всячески убеждал в недопустимости раскола. За это его выслали на три года в Казахстан. Ехать он должен был этапом, останавливаясь многократно в пересыльных тюрьмах. По дороге его обокрали и владыко прибыл в Петроградскую тюрьму в кишащем паразитами рубище. В дороге он заразился тифом и 19 декабря был помещен в тюремную больницу, путь к которой он, изнемогая от болезни, прошел пешком. За несколько минут до кончины к нему подошел врач и сказал, что кризис миновал и что он может поправиться. Владыка едва слышно сказал: "Как хорошо! Теперь мы далеки от ...", - и с этими словами скончался. Это случилось 28 декабря 1929 года.
От перенесенных мучений владыка страшно изменился. В гробу лежал жалкий, весь обритый, седой старичок. Владыке было 45 лет.
_________________ Ты же, человече равнодушне, владыко мой и знаемый мой
